Хорошо известную современным лингвистам и важную для истории российского языкознания статью Л.В. Щербы “О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознанииˮ предваряют, во-первых, посвящение: “Памяти учителя И.А. Бодуэна де Куртенэˮ, а во-вторых, эпиграф: “Nihil est in dicendo, quod non inhaereat grammaticae vel hominum actioni. Nihil est in grammatica, quod non fuerit in dictoˮ. Впервые эта статья была опубликована в журнале “Известия АН СССР. Серия общественных наукˮ за 1931 г. [1], причем латинский эпиграф не сопровождался ни переводом на русский язык, ни ссылкой на его источник. Такое отсутствие не вызывает удивления: очевидно, что Л.В. Щерба ориентировался на своих современников – читателей, которые, как и он сам, получили гимназическое образование и хорошо знали и латынь, и крылатые латинские изречения (ср. [2]). Позднее лингвисты получили возможность знакомиться с этой статьей благодаря ее перепечаткам вначале в хрестоматии по истории языкознания В.А. Звегинцева (1965) [3], затем в сборнике трудов Л.В. Щербы “Языковая система и речевая деятельностьˮ (1974) [4], а в наши дни еще и благодаря многочисленным копиям этой статьи, размещенным в интернете (см., напр., [5] и [6]).

В хрестоматии В.А. Звегинцева посвящение и эпиграф опущены, что представляется достаточно оправданным, учитывая учебную направленность книги и ее установку на публикацию не только полных текстов работ, но и их сокращенных вариантов. Что же касается сборника трудов Л.В. Щербы, то в нем посвящение и эпиграф к статье, разумеется, приведены, однако в справочной части издания ни перевода эпиграфа, ни информации о его источнике, к сожалению, нет. Впрочем, смысл эпиграфа большинство современных читателей-филологов могут понять достаточно легко. В переводе на русский язык этот эпиграф гласит: “Нет ничего в сказанном, что не было бы заложено в грамматике или в человеческой деятельности. Нет ничего в грамматике, что не содержалось бы в сказанномˮ. Однако из какого источника почерпнуты эти слова? Ниже мы попытаемся найти ответ на этот вопрос.

То обстоятельство, что эпиграф написан по латыни, дает основания предполагать, что приведенные в нем высказывания, во всяком случае в своей основе, не принадлежат самому Л.В. Щербе. А то, что ученый никак не обозначил источник этих высказываний, свидетельствует о том, что, по мнению Л.В. Щербы, этот источник мог быть без труда опознан читателями его времени.

Нашим современникам определить этот источник гораздо труднее. Дело в том, что в советское время угасла традиция украшать свою речь латинскими изречениями. Не случайно разделы “Иностранные слова и выраженияˮ в толковых словарях и словарях иностранных слов, выпущенных в 1930-е – 1980-е годы, содержат преимущественно такие единицы, “которые вносятся говорящими в состав русской фразы как члены предложения взамен соответствующих русскихˮ, и не включают единицы, которые “имеют характер пословиц и представляют собой самостоятельные целые предложенияˮ ([7, с. 1473–1474], ср. [8]). Что же касается словарей более позднего времени, то разделов, посвященных словам и предложениям, которые употребляются в латинском написании, в них обычно и совсем нет [9].

Вместе с тем, помощь в обнаружении источника эпиграфа Л.В. Щербы могут оказать специальные словари иноязычных выражений и слов. Обращение к этим словарям позволяет увидеть, что текст, использованный Л.В. Щербой в качестве эпиграфа, – это не оригинальное латинское изречение, а результат перефразирования Л.В. Щербой основного положения сенсуализма, которое было сформулировано Дж. Локком и гласит: “Nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensuˮ – ʻНет ничего в уме, чего бы не было раньше в ощущенияхʼ<em>.</em> Известно и уточнение этого положения Г. Лейбницем, который утверждал: “Nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu, nisi intellectus ipseˮ – ʻНет ничего в уме, чего бы не было раньше в ощущениях, кроме самого ума<em>ʼ </em>[10, с. 154]; [11, с. 494].

Как показывает богатый материал упомянутых словарей, в XIX – начале XX в. оба латинских изречения были широко известны и часто употреблялись в научной литературе, причем нередко без обозначения их источников. О широкой известности этих изречений свидетельствует и их не совсем одинаковое воспроизведение разными авторами: очевидно, высказывания цитировались по памяти. Вот некоторые почерпнутые из словарей иллюстрации к сказанному: “Разум<em><strong> </strong></em>–<em><strong> </strong></em>пустое темное место, в которое падают образы внешних предметов, возбуждая какую-то распорядительную, формальную деятельность в нем; чем он страдательнее, тем ближе к истине, чем деятельнее, тем подозрительнее его правдивость. Вот вам и знаменитое <em>nihil</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>intellectu</em><em>, </em><em>quod</em><em> </em><em>non</em><em> </em><em>fuerit</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>sensu</em>, поставленное гордо рядом или против <em>cogito</em><em> </em><em>ergo</em><em> </em><em>sum</em>ˮ.<em><strong> </strong></em><strong>(</strong>А.И. Герцен. Письма об изучении природы) [11, с. 495]; «Вникая иногда в сущность новейшей мудрости мы часто бываем должны повторять мысль, приводимую Вико: <em>nihil</em><em> </em><em>est</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>intellectu</em><em>, </em><em>quod</em><em> </em><em>non</em><em> </em><em>prius</em><em> </em><em>fuerit</em><em> </em><em>in</em><em> s</em><em>e</em><em>nsu</em>, одним словом, “мудрость разума не заключает в себе ничего, что не было бы уже заключено прежде в мудрости чувства”» (М.М. Стасюлевич, Опыт исторического обзора главных систем философии истории) [11, с. 495]; “Психология, благодаря психофизиологии, примкнула к разряду точных наук, а ведь в сущности Сикст лишь распространил результаты своих психо-физиологических наблюдений на толкование идей; он руководствовался девизом многих психиатров, что<em> </em><em>nihil</em><em> </em><em>est</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>intellectu</em><em>, </em><em>quod</em><em> </em><em>ante</em><em> </em><em>non</em><em> </em><em>fuerit</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>sensu</em>ˮ<em>.</em><em><strong> </strong></em><strong>(</strong>Ф.А. Батюшков. Кто виноват в проступке Грелу)<em> </em>[11, с. 495].

Важно отметить, что одно из использований высказывания Дж. Локка принадлежит А.А. Потебне, который писал: “Руководясь необходимостью внести причинный взгляд на душевную жизнь, легко можно заметить, что не все ее явления могут быть названы равно первоначальными. Так, относительно познания давно уже известно, что <em>nihil</em><em> </em><em>est</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>intellectu</em><em>, </em><em>quod</em><em> </em><em>non</em><em> </em><em>prius</em><em> </em><em>fuerit</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>sensu</em>, т.е. что все действия, приписываемые различным способностям этой группы – только видоизменения материала, данного чувствам, или, если захотим отрицать причинную связь между душой и миром, создаваемого душою во время чувственного восприятияˮ (А.А. Потебня. Мысль и язык) [12, с. 42–43]; ср. [10, с. 154].

Цитируемые словари дают основания и для еще одного важного вывода. Он состоит в том, что еще до Л.В. Щербы авторы не только цитировали изречение Дж. Локка, но и использовали модель, по которой оно построено, для того чтобы емко сформулировать свои собственные утверждения, например: “Им [женским вопросом] пропитаны все древнейшие мифы, а следовательно и вся древнейшая действительность, потому что<em> </em><em>n</em><em>ihi</em><em>l</em><em> </em><em>est</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>religione</em><em>, </em><em>quod</em><em> </em><em>non</em><em> </em><em>fuerit</em><em> </em><em>in</em><em> </em><em>vita</em>

В связи со сказанным особенно важно упомянуть А.М. Пешковского, который, опираясь на высказывание Дж. Локка, писал: «Замена одного слова другим должна создать то или иное, хотя бы и не поддающееся учету, изменение центральных образов, т.е. так наз. “содержания”. Nihil est in rebus, quod ante non fuerit in verbis

Только что процитированная статья А.М. Пешковского была помещена в сборнике “Ars Poetica Iˮ, выпущенном в 1927 г., т.е. незадолго до публикации статьи Л.В. Щербы, поэтому можно предположить, что в эпиграфе к своей статье о трояком аспекте языковых явлений Л.В. Щерба стремился вызвать у читателей аллюзию не столько к утверждению Дж. Локка, сколько к недавно прозвучавшим словам А.М. Пешковского. В самом деле, мысль Л.В. Щербы можно воспринимать как развитие рассуждений А.М. Пешковского, поэтому латинские высказывания этих ученых легко соединить: “Нет ничего в содержании, чего прежде не было бы в слове. Нет ничего в сказанном, что не было бы заложено в грамматике или в человеческой деятельности. Нет ничего в грамматике, что не содержалось бы в сказанномˮ.

Подводя общие итоги, хотелось бы отметить следующее. Представляется, что изложенные выше наблюдения над источниками происхождения эпиграфа Л.В. Щербы к статье “О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознанииˮ<strong> </strong>способны несколько<strong> </strong>углубить наши представления о содержании этой статьи, а главное – о личности ее автора. Было бы целесообразно при последующих публикациях статьи Л.В. Щербы сопровождать ее комментарием о происхождении эпиграфа.

<p>*** Выражаю глубокую благодарность кандидату филологических наук, филологу-классику Надежде Касимовне Малинаускене за ценные советы, которые она дала мне в процессе моей работы над данной статьей.</p>