<em><strong>Биография юридического концепта:</strong></em> <em>господствующее обозначающее</em>

Образование и открытие юриспруденции заключено в ее генеалогии. Генеалогический подход позволяет установить, какие характеристики права как социокультурной категории, системы представлений и институтов, языков описания утрачены или приобретены в процессе движения его исторических форм (модусов и модальностей) в контексте той или иной эпохи своего существования и развития. И самое главное - выявить состав и структуру инвариантных и вариативных, структурных и функциональных, онтологически данных и исторически заданных признаков, определяющих истоки и траектории движения различных правовых систем, динамику их преобразований и возможных пересечений в историческом времени и пространстве. Генеалогический подход открывает возможность обнаружить парадигмальные сдвиги в развитии правовых систем в их синтагматике и прагматике, исторические изменения в содержании и функциях права. Каждой кризисной эпохе в эволюции корреспондируют свои культурно-исторические условия трансформации права в составе и структуре правовых институтов, в составе и иерархии лежащих в их основании ценностей, в системе представлений о праве, правовых категорий и понятий.

В этом аспекте своего понимания генеалогический подход охватывает все составные элементы знаково-семиотического прочтения юридического текста – универсальной категории права и науки права: предмет концептуализации (<em>обозначаемое</em>), юридический дискурс (<em>обозначающее</em>), понятие (<em>обозначенное</em>) и процесс концептуализации (<em>обозначивание</em>). Культурно-историческая практика становления и развития правовых систем в нем находит универсальный аналитический язык реконструкции фазовых парадигматических и эволюционных изменений собственных нормативной, институциональной и концептуальной составляющих в их взаимных связях и отношениях. Типология форм культурно-исторической эволюции юриспруденции симметрична контовской цивилизационной парадигме изменений в системах социальных коммуникаций и обеспечивающих их правовых систем. Важно лишь иметь в виду, что развитие правовых систем происходит в исторически различных культурных пространствах, время в которых протекает неравномерно, с различной скоростью и инерционностью на различных уровнях и в отдельных элементах институциональной и концептуальной подсистем. Историческое время, выраженное в различных фазовых состояниях процесса асинхронных изменений элементов правовой системы, рождает ее внутренние противоречия, рассогласованности и взаимонесоответствия. Накапливаемые отклонения и дисфункции разрешаются в конечном счете структурными сдвигами в содержании и формах выражения наличного правопорядка, то есть сменой концептуальных парадигм в собственной истории их пространственно-временных отношений и переходов.

В позитивной науке права, значение категорий пространства и времени в осмыслении правовых явлений носит фрагментарный и сугубо формальный характер. Это элементы среды обитания права, юридические факты места и событий, с которыми формально связаны определенные правовые следствия. Все иное в понимании концептуального статуса данных категорий в юриспруденции не входит в ее предмет, т.е. не разрабатывается. Видимо, правовая наука потому и является позитивной, потому что не разрабатывает данные категории за рамками предписанных значений, поскольку в ином случае возникло бы много вопросов, на которые следовало бы дать ответы, по крайней мере в теории права. Можно, разумеется, сказать, что в своей социальной онтологии эти категории составляют пространственно-временной континуум протекания практической и познавательной юридической деятельности, т.е. ничего не сказать. Главный вопрос предполагает развернутый ответ: обладают ли категории «пространство» и «время» таким познавательным и логическим значением, которое имеет, в свою очередь, фундаментальное значение в понимании и определении природы и сущности, содержания и форм права и соответственно находит предметное и понятийное отображение в структуре науки права и юридического знания о праве?

Положительный ответ заключает в себе необходимость разработки, как данной темы, так и аналитического инструментария, посредством которого можно развернуть ее в полном объеме своего содержания. И тем самым обеспечить корректное определение значения пространственно-временных категорий и связанных с ними аналитических конструкций в исторических контекстах их сосуществования и взаимовлияния на процессы развития права и языка науки права. Совмещение пространственно-временных характеристик юридического текста в широком значении термина (правовой институт и концепт) и его семиотическое прочтение в понятиях обозначающее, обозначаемое и обозначенное, открывает аналитику матричного описания и объяснения явления права, соответственно, через изменения означающих, означаемых и означенных в определениях явления права и пространственно-временных контекстах его исторического существования и развития. Эпистемологическая матрица является вместилищем возможных значений юридического текста, существующего в ее концептуальных границах. Посредством конкурирующих интерпретаций и переинтерпретаций на языке господствующего в данном пространстве и времени юридического концепта и осуществляется производство конкретного знания о спрятанных в тексте содержаниях. Именно в этом смысле и явление права, и наука права контекстуальны и конвенциональны в своих конструкциях и представлениях. Следует лишь иметь в виду, что и языки предписаний, и языки определений в своих содержаниях и формах выражения живут своим собственным пространством и временем, одновременно предметным, воображаемым и формальным. Они образуют правовую реальность и, только меняясь сами, изменяют и ее.

Источник и начало исторического времени и пространства будущих институциональных и концептуальных переходов и перемен есть живая социоприродная правовая реальность, нагруженная мифологическими представлениями и осмыслениями явления права в мифопоэтических образах и ритуальных техниках производства и воспроизводства практик социального общения. Миф – первоначальная форма концептуального отображения и санкционирования социальной реальности, непосредственного перевода конкретного воображаемого в фактическое. Завершенный формат мифопоэтического мышления нашел себя в порождающем фактическую реальность эйдосе (<em>творящем</em> <em>дискурсе</em>) платоновской теософии. Архаическую стадию культурно-исторической эволюции юридических картин мира (рефлекторного мышления) сменила религиозно-символическая фаза и модус ее проявления. Вторичная моделирующая правопорядок система мышления о праве, – основанная на вере божественное предопределение практик организации власти и управления. Завершающая цикл культурно-исторических трансформаций юридических картин мира – рационально-логическая или фаза понятийного (рефлексивного) мышления о праве, формальная система логически выводимых суждений должного социального порядка. Ее предметное воплощение нашло себя в эмпирико-аналитической модели описания государственно-правовых порядков Аристотеля. Эволюционные и парадигмальные трансформации юридических картин мира получили свое отображение в собственных когнитивных формах нормативного восприятия и аналитического структурирования действительности, организованной в системе ее социальных иерархий и социальных сетей, начиная от первоначальных сообществ и завершая современными обществами на языке Ф. Тённиса¹.

Архаические сообщества – сообщества медленного циклического времени, населенного духами предков пространства и традиционного права. Архаическое право переживается в ритуалах и осмысляется в мифах. Это право сообщества предписанных (<em>аскриптивных</em>) нормативных статусов и ролей. Первая знаниевая форма определена жесткой системой мифологических представлений о должном порядке и его источниках. Это – проявление органического правосознания первоначальных сообществ и архетипических проекций должного в сущем. Оно включало в себя сакральное знание для посвященных и выражало сложную структуру отношений между бытийным Хаосом и упорядоченным Космосом, эмпирической повседневностью и социоприродной метафизикой. Это первородный язык социального общения, отраженный в ритуальных практиках и институтах передачи новым поколениям – жреческих сообществах²; – мир рассеянного, образного и эмпирического знания партикулярных этнических сообществ, живущих магическими представлениями и формами социального общения; – юридическое знание живой устной традиции, переживаемой и передаваемой культурными механизмами исторической памяти и основанное на многослойных нарративах творения мира, практических действиях и конечного воздаяния героям культурного пантеона; – проявления феномена органической нормативной реальности творящей воображаемую нормативную реальность.

Следующая фаза культурно-исторической и концептуальной эволюции права представлена сложной сетью религиозных определений должного поведения – правовой теологией. Это нормативная система правопорядка обществ вертикального вероучительного правосознания, источника права, основанного на вере в предзаданность всего сущего и несущего божественным волеизъявлением. Религиозное общество – это стратифицированное общество разделенного, вечного и преходящего времени, пространства и права. Его ментальное основание составляет разграничение Земного и Небесного порядков. Отсюда различение божественного и профанного, права боговдохновенного, дарованного и предписанного, права Ветхого Завета, Нового Завета и Коранического права. Это – право и юридическое знание, основанное на принципе изначального дуализма мира духовного и материального; мира дифференцированного учительного знания совершенного небесного порядка как альтернативы несовершенному земному порядку. Его концептуальная форма – символическое знание, отражающее извечный конфликт видимого и невидимого, мира живых и мертвых, грешников и мучеников веры, мира относительного сущего и абсолютного должного. Исторические репрезентации развернуты в индуистской и иудаистской традиции трансляции знания, определяемого в модальностях чистого или нечистого, правильного или неправильного поведения и представлены институтами производства истинных знаний и ритуальных предписаний этико-нормативных школ брахманов и учителей Закона³. Это – феномен воображаемой нормативной реальности, творящей фактическую нормативную реальность⁴.

На третьей фазе культурной эволюции социальных отношений, порядок которых выстраивается в логике рациональных конструкций правовой реальности, на юридической авансцене царит система сложноорганизованных формальных институтов и определений права. Это – правопорядок обществ линейного времени, иерархического пространства и сегментированного права. Его концептуальное измерение включает юридическое знание, выраженное в системе понятий, в основании которых лежат дедуктивно и индуктивно выводимые суждения о должном поведении. Это право, основанное на формальных определениях и выводимых из них понятий господства и подчинения. Мир концентрированного юридического знания, различающего его категориальное ядро и аналитическую периферию. Его концептуальная форма – знание, абстрактное, логически выстроенное, рациональное. Классическая форма – правовая догматика и аксиоматика позитивного. Его живая высокая форма – правовая герменевтика или юриспруденция скрытого глубинного текста внутри внешнего формального текста, обеспечивающая существование непрерывной культурно-исторической традиции образно-метафорической и понятийной концептуализации права и науки права. Феномен секулярной нормативной реальности – выражения процесса маргинализации священного и божественного в системах социального общения⁵.

Новая эпоха социальных конфигураций – это эпоха манифестации новых форм социального общения: имитации свободы в заданных траекториях сетевого поведения; время сообществ с неопределенными нормативными границами социальных практик и конкурирующих представлений о должном порядке взаимоотношений с его апостолами и пророками. Это – жизнь социальных сетей, мобильного времени, гетерархического⁶ пространства и трансграничного⁷ права. Его ментальное основание заключено в идее деконструкции всего сущего и несущего, ризомах и симулякрах наличных форм социального общения, ухода от моноиерархий и его права, закрытого для изменений за рамками установленных границ официально-санкционированного правопорядка. Формирование «броуновской» среды обитания и права, размытого в своих концептуальных и нормативных положениях, бросает вызов тому, что еще вчера казалось безусловным и определенным: целеполаганию и рациональному выбору. Феномен текучей нормативности социальных отношений на языке Зигмунта Баумана⁸ и социальных трансакций, в самих себе заключающих свое собственное право. Его концептуальное отображение – критическая, прежде всего в отношении своего наличного языка и междисциплинарной структуры, юриспруденция.

Смена исторических эпох – это не только смена политико-правовых укладов. Это смена гештальта или глубинных ментальных оснований организации социальных порядков. Звук, жест, слово и цифра и есть не что иное, как социокультурные формы бытования юридического концепта действительности отдельных исторических эпохах существования человеческих сообществ. Его развернутые характеристики представлены системами звучащей юриспруденция, юриспруденции жеста и юриспруденции слова⁹. На исторической авансцене человек слова сосуществует с человеком цифры. Система живых вербальных коммуникаций и персонифицированных форм социального общения постепенно замещается цифровыми платформами¹⁰. Сетевые коммуникации обладают минимальной степенью выбора вариантов персонального поведения внутри сети, поскольку сетевое право не знает субъективного права. Сеть формирует и форматирует собственную соционормативную реальность. Общество цифровых платформ и технологий – общество виртуальных социальных коммуникаций. Это – гибко структурированные конгломераты унифицированных единиц в своих физических и интеллектуальных проявлениях. Это закрытое общество, о котором грезил еще Платон, – общество тотального наблюдения за всеми отправлениями социальной жизни. Новая реальность<em><strong> </strong></em>активно формирует свой словарь, его лексику и грамматику, свою аксиологию и риторику абсолютной несвободы¹¹.

Сетевое общество, идущее на смену гражданскому обществу, обществу автономных сообществ на языке Никласа Лумана, не живет определениями своего права как права публичной и частной свободы в практиках социального общения. Эволюция права (институтов) и эволюция представлений о праве (концептов) включены и являются составными элементами общей эволюции правовых систем своего времени и места. Переходы доправовых форм нормативной регуляции к государственно-правовым, а донаучных форм юридического мышления – к понятийным формам связаны и определяются фундаментальными сдвигами и трансформациями лежащих в их основании юридических картин мира или фундаментальными для различных исторических эпох формами и представлениями о должном порядке социальных отношений.

Осевое время (<em>в терминах К.</em><em> </em><em>Ясперса</em>) и Смена гештальта (<em>в терминах О. Шпенглера</em>) продолжают заключать в себе при всей их метафоричности базовые концепты понимания и определения изменений языков социального общения и языков их описания и объяснения в их исторических практиках и формах манифестации. Институциональная и концептуальная эволюции правовых систем в реальной логике взаимных отношений и пересечений образуют общий предмет юриспруденции – теории и истории производства и разрушения правовых систем в историческом времени и пространстве. Аналитический дискурс новой юридической науки сосредоточен вокруг различений и определений права иерархических и сетевых сообществ, различений и определений концептуальных оснований эпохи модерна и постмодерна. Переход от работы с формальным <em>Текстом</em> к работе с социокультурным <em>Контекстом</em> в рамочных определениях <em>Метатекста</em> открывает еще неосмысленные и ненаписанные страницы будущей грамматики нового правопорядка.<em> </em>

Сетевая парадигма права и трансформация правовых систем, связанная с переходом от классической грамматики правопорядка к неклассическим формам эпохи постмодерна – новая проблемная область современной юридической теории и практики. Ее рабочая аналитика лежит в рамочных конструкциях семиотики права, раскрывающей взаимные отношения означающего и означаемого, выявляемые в различных исторических практиках юридической организации социальных отношений. На смену линейной грамматике правопорядка, в которой определенному означающему (правилу) соответствует определенное означаемое (поведение), приходит нелинейная грамматика подвижных юридических форм, в которой конкретное означающее полагает возможным сосуществование множества значений означаемого. Выбор приемлемой для сторон отношения юридической формы (значения) и составляет собственно предмет правового регулирования, субъектами которого являются сами стороны конкретного отношения. Плюралистическая структура субъект-субъектных отношений снимает фундаментальную проблему и тему классической юриспруденции – соотношения объективного и субъективного права, права и законодательства, поскольку данным категориям уже нет места в свободной концептуальной модели и живой нормативной практике организации правопорядка. Феномен господствующего означающего уходит с юридической сцены, уступая место конкурентным подвижным формам организации правопорядка, в составе юридического инструментария которого ключевое значение приобретает интерпретативная техника понимания и определения наличного права. Смещение от установленного права к праву интерпретаций означает переход от права, основанного на юридическом факте к праву, основанному на представлении о факте. Базовые формулы-паттерны должного правопорядка заменяются текущими и размытыми ситуативными определениями. Цифровое права, по существу, и является именно тем юридическим форматом правопорядка эпохи постмодерна, которое в режиме реального времени формирования и осуществления трансакций способно зафиксировать возникшее и работающее в нем текущее правоотношение. Способно ли цифровое право заполнить разрыв формально должного и подвижного сущего без разрушения наличного правопорядка – вопрос недалекого будущего. Эйфория скоро пройдет, юридические руины надолго останутся, останутся и воспоминания о праве социкультурного Текста без политического подтекста. Право может рассматриваться в качестве текста только в метафизическом смысле, поскольку действительное право выводится или, точнее, пишется самой социальной реальностью в определениях концептуальных представлений о должном в сущем. Только в воображении юристов позитивистской ориентации оно сочиняется в кабинетах законодателей.

<em><strong>К вопросу </strong></em> <em><strong>смены языка концептуальных парадигм</strong></em>

Уход с исторической сцены одних правовых систем и появление новых, их взаимные отношения и пересечения, притяжения и отталкивания связаны и определяются фундаментальными сдвигами в онтологических, ментальных и культурных основаниях социального общения. Что, разумеется, не исключает, а напротив, предполагает появление смешанных, сегментарных и многоуровневых правопорядков со своими юридическими языками, источниками и процедурами. Остается в аналитической повестке дня и вечная тема юридических исследований любой исторической эпохи, эпоха сетевых сообществ не исключение, – право и системы знаний о праве быть свободным в различных социокультурных формациях существования права. Таким образом, ответ на вопрос, что есть право, есть также ответ на вопрос, что есть правовая свобода и, наоборот. Одно живет в другом. Свобода как сознание права и право как осознание свободы лежат в основании социальных отношений как таковых. Свобода это социальное благо-ценность и в этом смысле она может быть предметом распределения и перераспределения, справедливого или несправедливого с точки зрения морали, равенства или неравенства с точки зрения права. Возможно, именно в этом смысле юридическое и моральное измерения действительности составляют фундаментальные категории человеческого существования, изначально лежащие в его онтологии. Реальность осмысляется в категориях правильного или неправильного, приемлемого или неприемлемого, должного или недолжного порядка, но квалифицируется на языке исторически сложившихся форм образно-метафорического, вероучительного и понятийного выражения. Действующее в практиках социального общения право может отклоняться от определений социальной, религиозной и моральной нормативности, но данное в собственном смысле своего понятия оно не может быть аморальным. Аморальным может быть и является в различных форматах государственно-правовой политики только законодательство.

Преобразования структур социального общения в контексте смены доминирующих юридических картин мира или правосознаний своей эпохи определяют нормативные рамки и динамику движения от права социальных иерархий к праву социальных сетей. Исторически выработанные нормативные модели представили разнообразные по своей сложности кодифицированные комплексы сочетаний горизонтальных и вертикальных связей в отдельных сферах социального общения. Выражая различные формы зависимости между участниками социальных отношений, они обеспечивали правопорядок в границах правосознания своей исторической эпохи. В культурно-исторической последовательности это языки социоприродных мифов, языки регигиозных догм и языки логических конструкций – традиционного права и позитивного права, сохраняющих свое нормативное значение в различных временных эпохах.

В сетевых нормативных моделях нет вертикальных и горизонтальных связей, а только траектории и их пересечения, в узлах которых, собственно, и протекают процессы юридической самоорганизации взаимных отношений. Подвижные системы нормативной регуляции, сопровождающие процессы социальных коммуникаций в режиме текущего времени, в отличие от статичных систем нормативной регуляции социального поведения трех нормативных исторических традиций, – один из возможных вариантов ответа на вызов требованиям нового времени.

Каждая эпоха развития права и науки права характеризуется собственными предметными и концептуальными границами становления и развития своих правовых систем, своими когнитивными стилями. Что объединяет три высокие традиции существования права и науки права и эпохи перемен? Целостное или разорванное единство образа жизни и образа мысли, норм и представлений о нормах? Традиционное право и его концепты (<em>мифологемы</em>) и его юридическая теология (<em>богооткровенные</em><em> истины</em>), позитивное право и его понятийная аксиоматика (<em>аналитика</em>) – социокультурные формы существования и выражения социальных отношений в правосознании своего <em>осевого</em> времени никуда не уходят, а лишь меняют свою внутреннюю эпистемическую и деонтическую модальность. Генеалогия грамматик традиционного, религиозного и секулярного правопорядков, становление и развитие юриспруденции, преобразования ее исторической проблематики и языка, знаковых форм выражения юридического знания и дисциплинарной структуры являются общим предметом сравнительно-исторической юриспруденции, совмещающей в себе философию и теорию права, правовую лингвистику, антропологию и психологию.

Образование и открытие юриспруденции, ее институциональная эволюция и трансформации форм юридического знания – комплексная проблема и междисциплинарная тема юридической науки в целом, которая определяет перспективные направления исследования в области современного социогуманитарного знания. Проблема поиска нового концептуального языка неизбежно требует совмещения традиционных подходов, сохраняющих свой аналитический потенциал, так и междисциплинарного наследия, которое юридическая наука получила благодаря расширению собственных предметных границ.

Новый предмет и проблема – это разрешение фундаментальных противоречий иерархических и сетевых нормативных порядков социального общения, разрывов преемственности и перехода от знания санкционированного и аксиоматического к знанию конвенциональному и критическому. Извечная дилемма – закон для всех и право для избранных, знание о праве для всех или для избранных обретает свою новую историческую форму – собрания конкурирующих за доминирование сетевых иерархий и легитимирующих их представлений. Мы еще не знаем всех последствий явления новой концептуальной и нормативной реальности¹². Этот симбиоз подвижных форм социального общения и понимания открывает или закрывает будущее? Это – не столько вопрос соотношения жесткого и мягкого права, сколько проблема формирования новых комбинированных форм юридической организации социальных отношений, объединяющих иерархии в сети в общем культурно-историческом процессе их взаимной институционализации и позитивации¹³, права социальных сетей и права социальных иерархий как составных и подвижных элементов общей правовой реальности и ее возможных правопорядков.

Очевидно и другое. Эволюции <em>форм юридического мышления</em> или юридических картин мира (переживания, восприятия, понимания и отношения к праву), <em>форм нормативной регуляции</em> (или модусов, стереотипов и стандартов поведения) и <em>языков рассуждения</em> о правовых явлениях (или аналитического инструментария) образуют три взаимозависимых измерения и уровня правовой реальности своего исторического времени. Юриспруденция как таковая остается фундаментальной когнитивной формой осмысления и репрезентации правопорядков любой эпохи, являясь органической частью их социокультур и правовых систем. Юридическая наука в своей понятийной, логически выстроенной системе представлений о праве – всего лишь одна из возможных концептуальных комбинаций культурно-исторического процесса осознания права, понимания его метафизических смыслов и текущих инструментальных значений. Это бесконечное разнообразие знаково-репрезентативных форм выражения юридического знания, разрывы и преемственности в развитии способов институционального общения, языков описания и объяснения права, их парадигматике и синтагматике, составляют собственный предмет семиотически ориентированной культурно-исторической юриспруденции.

Проблема в том, что обозначаемое (<em>предмет</em>), обозначающее (<em>дискурс</em>) и обозначенное (<em>концепт</em>) непрерывно меняются знаковыми местами, замещают, выражают и переопределяют друг друга. Комбинации слов превращаются в комбинации значений только в живой практике (прагматике) означивания своего предмета и методов, которые также не существуют сами по себе. Исследовать явление, значит найти его понятие в рамочных изменениях социокультурного контекста и метатекста концептуальной биографии существования и определения своего предмета. Разработка юридической теории предмета и корреспондирующих ему методов имеет место только в подвижной структуре междисциплинарных связей и отношений ее исторической эпохи и стиля языкового мышления. Явление одновременно переживается (феноменологическое определение права), оценивается (аксиологическое определение права), осмысляется (понятийное определение права).

Все возвращается к своим архетипическим истокам. Вечно зелено не только древо жизни, но также и древо познания, о чем говорили в свое непреходящее время еще библейские тексты. Существование явления права до понятия – предмет юридической мифологии и юридической теологии. Мифопоэтическая, символическая и понятийная формы осмысления действительности живут собственной жизнью, выражая и опредмечивая себя в различных исторических практиках концептуального и институционального развития. В общей социокультурной динамике их взаимных отношений и переходов непрерывно протекают процессы переносов и изменений эпистемических и деонтических статусов и значений в совместно вырабатываемых формах социального общения. Исторические трансформации в составе и структуре ядра и периферии социокультурной регуляции¹⁴, периодически, синхронно или асинхронно, симметрично или асимметрично меняя нормативные роли и позиции ее базовых элементов – идей, норм и ценностей, – сохраняют или разрушают, расширяют или сужают когнитивные и мировоззренческие основания или <em>этос</em> человеческого, а значит, и юридического существования.

Мифология и теология, переплетения воображаемого и реального, фактического и символического – изначальные и первичные способы концептуализации социальных отношений. Это проявления коллективного сознания, в котором получают свое ментальное выражение формы и механизмы юридического восприятия действительности и воздействия на глубинные процессы социальной интеграции и дезинтеграции, лежащие в основании текущих и повседневных практик и представлений о должном правопорядке. Социокультурные матрицы любой исторической эпохи в своем цивилизационном генезисе уже заключают в себе разнообразные и конкурирующие форматы и тенденции юридического понимания и организации социальных отношений¹⁵. Социальные отношения каждой исторической эпохи живут, говорят и думают на языке своей социокультуры и произведенными в ее рамках – рабочими языками экономики, политики и права.

Доминирование одних нормативных моделей в общей системе социальной регуляции над другими вариативно. Смена юридических картин мира не меняет конститутивной роли самих идей, норм и ценностей в их универсальной способности, функционально изменяясь, оставаться ключевыми элементами общей структуры нормативной регуляции. Тезис, согласно которому право существует в определениях своей социокультуры, позволяет рассматривать эволюцию права в контексте преобразований в составе концептуальных парадигм, выражающих в языке своего исторического места и времени глубинные ментальные основания генезиса и движения собственных правовых систем. Концептуальные парадигмы меняют или сохраняют свои смыслы и значении в границах и определениях культур реципиентов.

Миф, вера и ритуал – объяснительные схемы и модели поведения, вечные спутники человека, феноменологически заданные формы его социального бытования (социализации и понимания, адаптации и мобилизации) и вечные объекты изучения юридической науки. Ныне они выступают фундаментальными альтернативами всеобъемлющей рационализации как права, так и науки права, которые в своей действительности заключают самые разнообразные и конкурирующие смыслы и значения. Чтобы их увидеть и понять, следует критически осмыслить привычные стандарты квалификации знания как логически верифицируемого набора определений. Явление права живет в переживаниях, образах каждой исторической эпохи выражения и понимания права. Действительный предмет юриспруденции – культурная психология институтов, ментальной репрезентацией которой являются сами институты.

Мифологические, религиозные и рациональные концептуальные парадигмы (традиции и новации) в их взаимной эволюции признания и отрицания соединяются и сочетаются в разнообразных пропорциях и конфигурациях совместного сосуществования и влияния на процессы развития и осмысления права. Правовые системы характеризуются своими формами юридического мышления (архетипического, канонического и понятийного), существованием собственного социального пространства, доступного только своим юридическим техникам его нормативной классификации и организации, своими ритуальными, богословскими и аналитическими средствами и практика разрешения внутренних конфликтов и отклонений от установленных и признанных стандартов должного поведения. Вполне объяснимо, что аналитика культурно-исторической юриспруденции, развернутая в антропологии, герменевтике, лингвистике и эпистемологии права, образует и актуализирует сегодня ключевые подходы и направления теоретико-методологической рефлексии своего предмета. Наука права существует в определениях языка и культуры различных эпох. Ее современный теоретико-методологический формат позволяет открыть и увидеть новые аспекты и измерения исследуемой правовой реальности заключенные в генеалогических основаниях права и науки права.

История права и история науки права и есть не что иное, как развернутая во времени проблематика взаимозависимости практического языка права и аналитического языка юриспруденции¹⁶. Предметно определяемая социокультурной динамикой их становления и взаимодействия, совмещения и переходов от одной матричной структуры комбинаций и определений понятий и правил к качественно другой логике их нормативной и аналитической организации, она сочетает синхронический и диахронический формат и траектории совместного развития и существования. Описать и объяснить состояние и перспективы изменений в составе и структуре правоведения, исходя из необходимости гармонизации отдельных направлений и подходов (историко-генетического, сравнительного, контекстуального) различных дисциплин в логике взаимодополнительности их аналитических языков – первоочередная задача и тема сегодняшней юриспруденции. Ее комплексный предмет – генеалогия правовых понятий и генеалогия правовых институтов или история рождения и гибели концептуальных и институциональных парадигм в их прошлом, настоящем и будущем.

Генеалогия правовых институтов живет генеалогией образов и представлений, закодированных в языке и культуре социального общения. Правовая реальность такова, каков нормативный язык рассуждения о реальности. Юридические языки не только формируют, но также определяют и регулируют пространственные и временные границы социального поведения. Каждая историческая эпоха живет логикой своего доминирующего языка восприятия и понимания действительности. Именно здесь и лежат аналитические основания формирования интегральной юриспруденции, совмещающей в рамках своего собственного комплексного предмета исследования мифопоэтические, религиозно-символические и рационально-логические подходы в изучении права. Классическая формула <em>от «мифа к логосу»,</em> метафорически выражающая традиционную эволюционную модель развития языка юриспруденции, в ее современной редакции, основанной на принципе пересечений и борьбы за доминирование внутри смешанных концептуальных парадигм, должна быть дополнена и представлена конструкцией <em>«между мифом и логосом».</em> Исследовательский<em> </em>потенциал<em> </em>данной<em> </em>интегральной схемы развития юриспруденции позволяет выйти за рамки линейных форм движения ее языка, предмета и структуры и показать реальную культурно-историческую и аналитическую динамику формирования юридической науки, включая инволюционные линии в ее развитии.

Фактический правопорядок каждой исторической эпохи юридического существования, его нормативная и аналитическая составляющие выстраиваются относительно этих трех фундаментальных концептуальных парадигм описания и объяснения действительности. Любое явление, в т.ч. и право, на любой фазе своей культурно-исторической эволюции может быть рассмотрено с точки зрения логики существования и выражения себя в системе мифов, догм и понятий. Это универсальная матрица базовых элементов исторических и аналитических репрезентаций правовой реальности. Общая история права и науки права может быть представлена не только в виде линейной последовательности исторических периодов, каждый из которых охватывает процессы становления и реализации доминирующих образов-моделей правопорядка, определяющих признанные и санкционированные юридические формы социальных отношений, но также их совместного, циклического и возвратно-поступательного сосуществования, образуя сложные нормативные и понятийные комплексы. Эпистемическая ценность генеалогического подхода в описании и объяснении права и науки состоит в том, что в нем различимы два фазовых состояния и аналитический переход из допонятийной в понятийную форму существования и выражения права и науки права.

Подвижный концептуальный баланс языков мифологических, религиозных и рациональных определений составляет реальную юридическую конфигурацию каждой исторической эпохи. Они связаны между собой синтагматическими и парадигматическими отношениями; занимают в зависимости от исторического контекста положение либо ядра, либо периферии в общей культурной системе; образуют смешанные нормативные структуры, внутри которых протекают процессы развития и перехода от одних доминирующих юридических форм организации социального общения к качественно другим, отвечающим новым потребностям и вызовам. Реальная структура правопорядка существует в виде отдельных сегментов, предназначенных для потребления различными статусными функциональными группами. Ничего никуда не уходит. Все живет своей явной или скрытой жизнью, обнаруживая свое присутствие в ситуациях структурных кризисов.