В последние годы наметились определённые изменения в изучении истории Русской Церкви в первые послереволюционные десятилетия, тех, кто обращается к ней, всё чаще интересует положение прихода и прихожан, круг их идей и представлений. Всё больше появляется микроисторических исследований и работ, посвящённых региональной специфике.

К их числу относится и монография иерея Евгения Анатольевича Агеева «Православная Церковь на Среднем Дону в соборный и послесоборный периоды (1917–1930 гг.)», написанная на материале Усть-Медведицкого и Хопёрского округов Области Войска Донского. В ней рассматриваются судьбы представителей приходского духовенства, деятельность монастырей, благочиний и приходов Донской епархии (с. 29). Свой труд автор – потомок «раскулаченных» и репрессированных в 1930-х гг. донских казаков, посвятил «памяти всех родных и неродных, известных и безвестных, ссыльных и заключённых, расстрелянных и оставленных на муки» (с. 10).

Необходимо отметить плохую сохранность источников, освещающих обстоятельства церковной жизни на среднем Дону, особенно в годы Гражданской войны, в ходе которой красные уничтожили окружной суд и архив в станице Усть-Медведицкой (с. 26). Тем не менее автору удалось, систематизировав и тщательно проработав немногочисленные сохранившиеся данные, создать качественное и логичное изложение происходивших событий. В основном он опирается на материалы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при Главнокомандующем вооружёнными силами Юга России, анализирует собранные ею в 1919 г. опросные листы донских храмов, обобщает их информацию (порядка 350 анкет, охвативших почти 60% приходов Области Войска Донского), часть из них до него не рассматривалась. Ценный и достаточно редкий источник – приходские летописи Христорождественского храма станицы Урюпинской и Пантелеимоновского храма хутора Летовский станицы Кременской Усть-Медведицкого округа. Помимо сведений о жизни духовенства и мирян в условиях боевых действий и начавшихся гонений, они передают отношение современников к окружавшей их действительности. Большой интерес представляет и «Книга Филоновского благочиннического совета для записи просьб и решений по ним», опубликованная в монографии в качестве приложения (как и фрагмент из летописи Пантелеймоновского храма). В монографии использованы также документы репрессивных органов, экспонаты и материалы музейных фондов области.

В первой главе «Церковная жизнь на территории Усть-Медведицкого и Хопёрского округов Области Войска Донского в годы революции и Гражданской войны (1918–1920 гг.)» (с. 50–97) показано, что в центре внимания православного духовенства и мирян с весны 1917 г., помимо стремительных политических изменений, находились проблемы преподавания Закона Божия, организации местных церковных органов самоуправления (прежде всего благочиннических и приходских советов), выборность клириков на вакантные места, подготовка к Поместному собору и, в частности, избрание представителей на епархиальный съезд выборщиков, куда отправились священник Василий Кожин (будущий митрополит Гермоген) и преподаватель Урюпинского реального училища Ф.Г. Кашменский (с. 58). Впоследствии они стали членами Собора. Здесь же говорится о том, как менялись настроения верующих после Октябрьского переворота, как революционные комитеты начали грубо вмешиваться в церковные дела, накладывая свои ограничения на совершение богослужений в храме, как нарастала антирелигиозная пропаганда (с. 63, 67–68). Затем развернувшиеся в крае боевые действия привели к запустению храмов, прекращению богослужения, голоду и нужде (с. 70). Отдельный параграф посвящён деятельности Филоновского благочиннического совета (с. 75–87), занимавшегося в соответствии с решениями Чрезвычайного Донского епархиального съезда 1917 г. выборами клириков, а позднее вынужденного реагировать на последствия боёв (убийство священника Павла Вилкова, ограбление церкви в станице Павловской, повреждение других церквей и т.п.). После окончательного установления в Области советской власти совет прекратил существование (с. 86).

В отдельном параграфе прослеживаются гонения на духовенство и разорение храмов и монастырей Усть-Медведицкого и Хопёрского округов. Как отмечает автор, террор, развязанный там в 1919 г., «практически не задокументирован, и нам трудно оценить его масштабы», поскольку документы красных, скорее всего, были уничтожены, а следователи Особой комиссии не успели произвести расследование до отступления осенью 1919 г. (с. 96). Тем не менее известны массовые случаи зверских убийств и издевательств над местным населением, включая клириков (с. 87–97).

Во второй главе «Церковная жизнь в донских округах после окончания Гражданской войны» речь идёт об административно-территориальных преобразованиях большевиков (с. 98–100), трансформации традиционного уклада в казачьих областях, кампании 1922 г. по изъятию церковных ценностей (с. 101–115) и распространению обновленческого раскола в Усть-Медведицком и Хопёрском округах (с. 115–138), где он активно внедрялся при участии ОГПУ и местных властей (с. 133). Любопытно, что при этом «духовенство, оказавшееся в расколе, не стремилось порывать с церковными канонами, несмотря на радикальные заявления, подписывавшиеся их лидерами» (с. 128–129). Более того, оно зачастую не понимало, что пребывает в расколе, и считало обновленческое управление восстановленной «стариной» (с. 150). Вместе с тем исследователь обоснованно развенчивает миф о поддержке обновленчества старообрядцами, которые на Дону и Нижней Волге отнюдь не напоминали «христианских социалистов», а скорее составляли самую богатую и влиятельную прослойку общества (с. 134–136). Да и районы, где обновленцы добились успеха, не совпадали с территориями наибольшей концентрации старообрядческих общин.

Особый интерес вызывает параграф, в котором на основе приходских летописей и следственных дел (с. 138–165) раскрываются трагические события и процессы 1920–1930 гг., а также их восприятие приходским духовенством и прихожанами. «Какая странная ирония судьбы: и советская, и духовная власть только, видимо, одним и заняты – это выколачиванием денег, – сетовал тогда “летописец” Пантелеимоновской церкви. – Никак они не могут понять: откуда их брать? Для примера взять хотя бы Летовский приход – несчастнее, мне кажется, в отношении материального обеспечения в данное время нет другого подобного прихода… а только то и делают, что гражданская власть – описывает имущество и зачастую продаёт с молотка, духовная – то и дело грозит строгими репрессиями» (с. 151–152). Завершает монографию параграф «Последние годы существования и закрытие Усть-Медведицкого Преображенского монастыря» (с. 166–180).

Е.А. Агееву удалось совместить научный анализ исследуемых событий с почти художественным их описанием. Деятелям прошлого он даёт точные характеристики, тонко проникая в их индивидуальную и массовую психологию. Благодаря этому читатель погружается в эпоху, где свирепствовали продотряды, крестьяне спасались от неминуемого голода, укрывая свои скудные запасы, священников допрашивали следователи ОГПУ и т.д. Столь редкий талант будет, безусловно, оценен и специалистами, и широкой аудиторией.