Везде
Latin Inscription from Azerbaijan: Problems and History of Interpretation
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Latin Inscription from Azerbaijan: Problems and History of Interpretation
Annotation
PII
S032103910001595-7-1
DOI
10.31857/S032103910001595-7
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Alexandr Smyshlyev 
Occupation: Senior Research Fellow
Affiliation: Institute of World History RAS
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Volume 78 Issue 3
Pages
581-610
Abstract

The article is devoted to the history of the interpretation of Latin inscription from Azerbaijan (AE 1951, 263). In the author’s opinion, it is to a considerable extent the history of mistakes and misconceptions related to the wrong localisation of the inscription, which led to the unreasonable idea about it being a testimony of Roman military presence in Caucasian Albania.

Keywords
Gobustan, Bejuk-Dash mountain, Caspian Gates, Derbent passage, Domitian, centurions, Albani, Alani, the Eastern policy of the Flavians
Received
12.10.2018
Date of publication
14.10.2018
Number of purchasers
10
Views
782
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf
1 Одна из самых известных и вместе с тем загадочных римских надписей была найдена, примерно в 70 км к юго-западу от Баку, там, где один из последних отрогов Большого Кавказского хребта почти вплотную подходит к Каспийскому морю. В этом месте находится знаменитый Гобустанский (или Кабристанский, как было принято называть его раньше) заповедник, включенный в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Это причудливое нагромождение невысоких гор и остроконечных скал, покрытых многими тысячами петроглифов – процарапанных на камне древних изображений людей и животных.
2 Открытие гобустанских петроглифов относится к весне 1939 г. и принадлежит известному азербайджанскому археологу и этнографу И.М. Джафарзаде1. Археологические раскопки памятников Гобустана и их научное исследование начались вскоре после Великой Отечественной войны. Экспедиции Института истории имени А. Бакиханова Азербайджанской академии наук несколько сезонов обследовали Гобустан. Утром второго июня 1948 г. руководитель одной из таких экспедиций И.М. Джафарзаде обнаружил у юго-восточной части горы Беюк-Даш («Большой камень»)2 на поверхности большой каменной глыбы латинскую надпись из шести строк, едва различимую под лишайниками3.
1. Dzhafarzade 1948, 304.

2. Беюк-Даш принято называть горой, и я в дальнейшем не буду нарушать устоявшийся обычай. Однако на самом деле это не гора, а довольно крупный холм высотой 200 м.

3. Dzhafarzade 1948, 306–307.
3 Надпись на редкость хорошо сохранилась и дошла до нас целиком, но поскольку в Азербайджане не было специалистов по латинской эпиграфике, ее не сразу удалось скопировать и перевести. Ее правильный перевод был сделан специалистом по истории и культуре Кавказской Албании З.И. Ямпольским c помощью Е.М. Штаерман4. Он же подготовил первое полноценное издание этой надписи с комментированным переводом, прорисовкой и фотографией, которое вышло в 1950 г.5 В том же году она была опубликована в журнале Fasti Archaeologici6 а в следующем – в L’Année épigraphique со ссылкой на публикацию З.И. Ямпольского7.
4. Yampolskiy 1949, 89.

5. Yampolskiy 1950, 177–182.

6. Fasti Archaeologici 1950 3, 2450.

7. AE 1951, 263.
4 Вот как выглядит эта надпись (см. рис.)8:
8. Эта фотография с места находки сделана Д. Лившицем и опубликована здесь с его любезного позволения. Поверхность камня, на которой вырезана надпись, несколько лет тому назад была отполирована итальянским реставратором Л. Скринзи. Ее первоначальный облик можно представить по фотографиям в публикации З.И. Ямпольского (Yampolskiy 1950, 178, рис. 1), монографии К.В. Тревер (Trever 1959, табл. 37) и статье Д. Браунда (Braund 2003, 178, Fig. 2).
5

Рис. 1. AE 1951, 263 = McCrum, Woodhead 1966, No. 100
6 IMP(ERATORE) DOMITIANO
7 CAESARE•AUG(USTO)
8 GERMANIC(O)
9 L(UCIUS)•IULIUS
10 MAXIMUS CENTURIO
11 LEG(IONIS) XII•FUL(MINATAE)
12 Перевод: При имп(ераторе) Домициане, цезаре, авг(усте), Германск(ом), Л(уций) Юлий Максим, центурион XII Гром(обойного) лег(иона).
13 К.В. Тревер обратила внимание на особенности этой надписи: отсутствие рамки, расположение строчек, не обусловленное поверхностью скалы, изменение порядка слов в императорской титулатуре. Во всех известных надписях имени Домициана предшествует титул ‘Caesar’, здесь же он поставлен после его имени. По мнению исследовательницы, это может указывать на неофициальный характер надписи9.
9. Trever 1959, 329.
14 Гобустанская находка получила широкую известность и до сих пор вызывает интерес у специалистов по латинской эпиграфике, истории древнего Рима и Закавказья. В 1960 г. британская исследовательница Дж. Рейнолдс в своем обзоре наиболее значительных открытий в области латинской эпиграфики упомянула ее в числе самых интересных находок, сделанных за последние полвека10. Среди учебных пособий по латинской эпиграфике, изданных во второй половине прошлого – начале нынешнего веков, трудно найти такое, в котором не фигурировала бы эта надпись. Без ее упоминания или трактовки не обходится ни одно исследование, посвященное политике Рима на его восточных рубежах при Флавиях или истории Закавказья в эту эпоху.
10. Reinolds 1960, 209.
15 Надпись, найденная на горе Беюк-Даш, вызывает такой интерес во многом благодаря своей уникальности и загадочности. Во-первых, это самая восточная из всех известных нам латинских надписей. Во-вторых, это единственная латинская надпись, найденная на территории Азербайджана или, говоря иначе, на территории древней Кавказской Албании. Самые близкие к ней латинские надписи найдены на территории Армении, примерно в 300–400 км к западу от Гобустана11.
11. Trever 1953, 228–229; Arakelyan 1971, 114–115; Fyedorova 1982, 180–181.
16 Неизбежно возникают вопросы – как же центурион Юлий Максим оказался так далеко от места расквартирования своего легиона на Верхнем Евфрате и зачем он высек, или приказал высечь надпись там, где ее некому было прочесть? И, наконец, в чем заключается самое главное, что мы узнали благодаря нескольким строчкам, вырезанным на каменной глыбе?
17 Самый популярный вариант ответа на последний вопрос наиболее четко и ясно сформулирован Е.В. Федоровой: «Найденная надпись является бесспорным доказательством пребывания римских войск в восточной части Закавказья в конце I в.»12. С этой формулировкой могли бы согласиться более 90% исследователей, так или иначе трактовавших или просто упоминавших эту надпись.
12. Fyedorova 1982, 179.
18 На первый взгляд, такой вывод кажется само собой разумеющимся и единственно возможным13. Однако знакомство с историографией позволяет понять, что это не так. Если большинство исследователей видели в этой надписи свидетельство римского военного присутствия в Восточном Закавказье при Домициане, то изредка встречается и другая точка зрения: надпись свидетельствует о выполнении римским центурионом какого-либо поручения разведывательного или дипломатического характера, т.е. о миссии (возможно, секретной) отдельного лица.
13. Когда в беседах с коллегами, занимающимися историей ранней Римской империи или Закавказья в древности, я высказывал сомнение в такой трактовке, они с удивлением спрашивали: «А что же еще можно здесь предположить?».
19 Цель этой статьи выявить основные этапы изучения и интерпретации гобустанской надписи, критически разобрать основные направления и гипотезы и выявить, какая из двух альтернативных точек зрения представляется более убедительной. И хотя история интерпретации гобустанской надписи – это в значительной мере история ошибок, недоразумений и заблуждений14, отрицательный опыт для историка может быть не менее ценным, чем положительный.
14. По меткому замечанию А. Шибера: «Ученые нередко находили в этом отрывке то, во что они хотели поверить, не обращая особого внимания на текст» (Sсhieber 1976, 111).
20 Когда сразу же после своего открытия И.М. Джафарзаде обсуждал с коллегами еще не переведенную до конца надпись, «беседа… в основном касалась вопросов о причинах появления XII римского легиона в пределах полупустынного Кабристана»15. По мнению азербайджанского востоковеда и филолога-классика П.Х. Тумбиля, найденная в Гобустане надпись связана с упоминаемым Светонием (Dom. VI. 1) походом Домициана против сарматов, уничтоживших его легион вместе с легатом16. Армянский историк-кавказовед Л.С. Хачикян, истолковав это свидетельство таким же образом, увидел в гобустанской надписи подтверждение сообщения средневекового армянского историка Моисея Хоренского в его полулегендарной «Истории Армении» о закончившемся поражением походе в Армению римского войска, посланного Домицианом17.
15. Dzhafarzade 1948, 309.

16. Tumbil’ 1948, 312–313.

17. Khachikyan 1948, 91–97. К сожалению, я не смог прочитать эту статью, поскольку она написана на незнакомом мне армянском языке.
21 Эту концепцию приняли известный азербайджанский археолог и нумизмат Е.А. Пахомов18 и З.И. Ямпольский19. Как совершенно резонно отметил последний, что из текста надписи вовсе не следует, что на горе Беюк-Даш побывал весь римский легион. Поэтому он привел дополнительные данные в пользу пребывания там XII легиона: обширное плоское плато на вершине горы площадью в 50 га, следы древней каменной кладки на трех ее склонах (они могли, по его мнению, остаться от стен римского лагеря) и источник воды на склоне горы20.
18. Pakhomov 1949, 86–87.

19. Yampolskiy 1950, 180–181.

20. Yampolskiy 1950, 178–179. На с. 179, рис. 3 дана фотография восточного склона горы Беюк-Даш и сохранившихся остатков каменной кладки. На мой взгляд, приведенные З.И. Ямпольским аргументы не очень убедительны. Он не учел несколько важных моментов. Во-первых, единственный пологий склон горы Беюк-Даш забит громадными каменными глыбами (см. упомянутую выше фотографию, а также Braund 2003, 179, Fig. 4), которые представляют собой хорошее укрытие от обстрела для нападающих и препятствие для вылазок обороняющихся, а также для входа в лагерь и выхода из него больших масс людей и животных. Во-вторых, никто еще не доказал, что каменная кладка осталась от оборонительных стен, а не от каких-либо иных сооружений, и никто не смог датировать остатки этой каменной кладки. В-третьих, нужно быть очень большим оптимистом, чтобы поверить, что один мелководный источник и два неглубоких трехметровых колодца могли обеспечить водой многие тысячи людей и многие сотни верховых и вьючных животных. Считается, что легионному лагерю для нормального функционирования было необходимо 200–300 кубометров воды в день (Саmpbell 2006, 33). В-четвертых, легионный лагерь занимал площадь в 20–25 га, но никак не в 50 (ibid.).
22 Советский историк древнего Рима А.Г. Бокщанин, основываясь на гобустанской надписи и концепции Л.С. Хачикяна, дал яркое описание римского вторжения в Закавказье. По его мнению, XII легион был авангардной частью римской армии, которая вторглась в Армению, чтобы добраться до западного побережья Каспийского моря в районе Апшеронского полуострова и закрепить за собой важную стратегическую позицию и исходный путь для торговли с империей Хань в обход Парфии. Но «римские войска, продвинувшись в глубь страны албанов, были частично уничтожены, а частично вынуждены отступить из пределов ее и Армении»21.
21. Bokshchanin 1966, 220–221.
23 Таким образом, если верить Л.С. Хачикяну и его последователям, гобустанская надпись свидетельствует о грандиозном вторжении римлян в Закавказье, закончившемся для них полной катастрофой. Причем ни один античный писатель, за исключением Светония, почему-то не упомянул об этом походе ни единым словом. Насколько мне известно, ни один другой историк древнего Рима, кроме А.Г. Бокщанина, не принял эту концепцию. Еще до выхода монографии А.Г. Бокщанина выдающаяся исследовательница истории и культуры древнего Закавказья К.В. Тревер справедливо указала, «что у Светония речь идет о походе 92 г. против сарматов придунайских» и что у античных авторов нет ни слова о каком-либо восточном походе при Домициане22.
22. Trever 1959, 344. Ср. Grosso 1954, 141; Melikishvili 1959, 350–351. Свидетельство Светония относится ко Второй Паннонской войне (Jones 2002, 152; Griffin 2008, 64, n. 314), в ходе которой римляне потеряли легион XXI Rapax (Jones 2002; Griffin 2008, 73).
24 К.В. Тревер, так же как и почти все остальные исследователи, видела в Гобустанской надписи «след пребывания римского отряда на территории Албании в 84–96 гг.». Она дала два возможных объяснения этому пребыванию: 1) «части XII легиона выполняли здесь какое-то местное задание, быть может, не военного, а разведочного порядка; берега Каспия издавна являлись предметом обследования со стороны западных завоевателей»; 2) Домициан, как известно, в юности хотел возглавить римское войско, которое парфянский царь Вологез просил прислать для помощи против аланов (Suet. Dom. II. 2), но Веспасиан в 72 г. н.э. отказался посылать это войско. Став императором, Домициан, чтобы хотя бы отчасти реализовать свою юношескую мечту, послал римский отряд (а возможно, и несколько отрядов) к Каспийскому морю для борьбы с набегами албанов и аланов на Армению и Парфию23.
23. Trever 1959, 127–128, 345.
25 На мой взгляд, обе гипотезы не особенно убедительны. В первом случае непонятно, почему албаны разрешили отряду «западных завоевателей» вести разведку на своей территории. Во втором случае Домициан готов послать свои войска чуть ли не на край света, чтобы защищать интересы парфян. Однако даже злейшие противники Домициана в самом Риме никогда не обвиняли его в особых симпатиях к парфянам. Из текста Светония ясно, что юношеская мечта Домициана была связана со стремлением отличиться и занять видное положение, а не с бескорыстной любовью к парфянам.
26 Почти все зарубежные историки древнего Рима, занимавшиеся интерпретацией гобустанской надписи, также рассматривали ее как свидетельство римского военного присутствия в Восточном Закавказье, но при этом вели речь не о легионах или легионе, а всего лишь об его подразделении под командованием центуриона Л. Юлия Максима (или нескольких подразделениях).
27 Такая трактовка позволяет ответить на вопрос, почему эта надпись оказалась единственным имеющемся в нашем распоряжении свидетельством римского военного присутствия в Кавказской Албании в правление династии Флавиев. Однако при этом возникает другой трудный вопрос: что делал сравнительно небольшой римский отряд24 за тысячу километров от места своей постоянной дислокации25 в далекой чужой стране, не имевшей общих границ с римскими владениями?
24. В римской армии центурион, не достигший высшего ранга (примипилата), не мог командовать сколько-нибудь значительным подразделением. Насколько мне известно, самый крупный отдельный отряд, находившийся под командованием обычного центуриона, состоял из нескольких сотен воинов (Makhlayuk 2009, 213–214).

25. Так оценивает расстояние по прямой от Мелитены до горы Беюк-Даш Дж. Кроу (Crow 1986, 88). По мнению Ю. Колендо, это расстояние – «более тысячи километров» (Kolendo 1981, 45). К.Р. Уиттекер считает, что от Мелитены до Гобустана 1600 километров (Whittaker 2008, 309). На мой взгляд, это явное преувеличение. По прямой это расстояние 920 км, но длина даже самого короткого из возможных путей в Закавказье, стране гор и нагорий, где передвигались в основном по извилистым речным долинам, была, разумеется, значительно больше (об особенностях передвижения в Закавказье см. Isaac 2000, 10–11).
28 Б. Айзек и Д. Браунд рассмотрели имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства о пребывании римских отрядов за пределами римской державы. Б. Айзек разобрал случаи пребывания римских гарнизонов за пределами административных границ римских провинций. Во всех этих случаях римляне занимали важные стратегические позиции на расстоянии не более 200–250 км от границы26
26. Isaac 2000, 398–400 .
29 Д. Браунд собрал все известные случаи, когда подразделения (реже соединения) римских войск присылались к «дружественным» царям27, чтобы охранять их, поддерживать и вместе с тем контролировать. Они располагались, как правило, в непосредственной близости от правителя – в столице или в хорошо укрепленной царской резиденции недалеко от столицы28. К сожалению, у нас нет надежных данных о взаимоотношениях Флавиев с царями из династии Аршакидов, правившими в то время в Кавказской Албании. Однако известно, что и при Нероне, и при Траяне они были настроены враждебно или в лучшем случае нейтрально по отношению к Риму29. То, что при Флавиях римско-албанские отношения были дружескими можно подтвердить только на основании «римского военного присутствия» в Албании при Домициане. В итоге получается circulus vitiosus: предполагаемое римское военное присутствие в Албании позволяет утверждать, что она находилась в «дружественных» отношениях с Римом или даже полностью утратила суверенитет30, а это утверждение в свою очередь подкрепляет предположение о римском военном присутствии31.
27. Как известно, в отношениях между «дружественными» царями и Римом было очень трудно провести границу между дружбой и зависимостью.

28. Braund 1984, 94–95.

29. Имеющиеся в нашем распоряжении довольно скудные свидетельства (в основном косвенные) разобраны и убедительно интерпретированы А. Шибером (Schieber 1976, 97–98, 104, 123). Ср. резонные соображения по тому же самому вопросу и аналогичные выводы З.И. Ямпольского (Yampolskiy 1950, 182), Г.А. Меликишвили (Melikishvili 1959, 351–352), А.Б. Босуорта (Bosworth 1976, 73) и А.Р. Панова (Panov 2008, 270–271).

30. «На основании надписи, найденной у горы Беюк-Даш, мы можем прийти к заключению, что Албания находилась под политическим протекторатом Рима» (Grosso 1955, 51). Ср. Schieber 1976, 124–125.

31. Исследователи, рассматривающие гобустанскую надпись как свидетельство римского военного присутствия, не видят слабости своей аргументации, поскольку для них это присутствие – не предположение, а твердо установленный факт.
30 Наличие второй характерной особенности пребывания ограниченного контингента римских войск за пределами Рима в нашем случае также весьма сомнительно. Гобустан находился на бедной и малолюдной окраине Кавказской Албании, примерно, в 150 км от ее столицы Кабалы32. Его стратегическая ценность весьма сомнительна33. Можно, конечно, предположить, что Гобустан был промежуточным пунктом на пути римского отряда в сторону Кабалы или Дербентского прохода – узкого прохода между горами и морем в районе современного Дербента34, который в древности нередко называли Кавказскими или Албанскими воротами35. Он имел немаловажное стратегическое значение36. Возможен и обратный вариант – возвращение римского отряда из Кабалы или от Дербентского прохода обратно в Мелиту. Однако Гобустан как промежуточный путь маршрута в Мелиту или из нее подразумевал обязательный проход через территорию Парфянского царства или союзной с ней и зависимой от нее Армении. Но поскольку отношения между Римом и Парфией при Флавиях были довольно напряженными (см. ниже), вряд ли римский военный отряд мог получить на это разрешение37.
32. По мнению И.М. Джафарзаде, много лет занимавшегося археологическим исследованием «полупустынного Кабристана», здесь находились культовые места, время от времени посещавшиеся паломниками, а следы жилья отсутствуют. Окрестности же горы Беюк-Даш местное население, видимо, с древнейших времен использовало как зимнее пастбище (Dzhafarzade 1948, 305–306, 309–310).

33. По мнению А. Шибера, никакого военного значения он вообще не имел (Schieber 1976, 124).

34. Через Гобустан проходил древний путь от устья Куры до Дербента (Dzhafarzade 1948, 310).

35. По мнению Е.А. Пахомова, XII легион двигался из Мелитены через Армению и Гобустан к Дербентскому проходу (Pakhomov 1949, 83–84).

36. Этот проход позволял держать под контролем один из удобных путей, используемых для набегов на страны Закавказья, парфянские и римские владения конными ордами скифов, сарматов, аланов, гуннов, обитавших в северокавказских степях (см. Trever 1959, 123–124, 267–268, 274–275; Braund 1994, 45–46).

37. Как совершенно справедливо отмечает А. Шибер, до горы Беюк-Даш римским воинам гораздо легче было добраться из Саталы, где располагался XVI Флавиев легион, чем из Мелитены (Schieber 1976, 121). Из Саталы, расположенной недалеко от Черного моря, вела удобная дорога в сторону римских владений в Колхиде, а оттуда, минуя Армению, можно было добраться в союзную Риму Иберию, граничившую с Кавказской Албанией. Чтобы воспользоваться этим путем воинам XII легиона, им пришлось бы пройти мимо Саталы, т.е. прошагать лишние 300 километров по сравнению с воинами из XVI легиона (см. Kornell, Matthews 1992, 151, 220).
31 Таким образом, пребывание римского отряда в Гобустане в правление Домициана нельзя отнести ни к случаям, разобранным Б. Айзеком, ни к тем, которые были рассмотрены Д. Браундом. Поэтому историкам, считающим гобустанскую надпись свидетельством римского военного присутствия в Кавказской Албании при Домициане, приходится либо отвечать на очень трудные вопросы, возникающие в связи с такой трактовкой, либо их просто не замечать.
32 Разумеется, это не остановило никого из многочисленных сторонников данной трактовки. Самым первым и наиболее влиятельным из них был итальянский эпиграфист и историк древнего Рима Ф. Гроссо, посвятивший большую статью, казалось бы, исчерпывающей интерпретации гобустанской надписи38. Он воспринял основные положения статьи З.И. Ямпольского о стратегических и тактических преимуществах Гобустана и горы Беюк-Даш и согласился с тем, что отряд римского центуриона контролировал важную стратегическую позицию. Пребывание этого подразделения в Кавказской Албании означало, на его взгляд, что военно-политическая ситуация в стране была в тот момент благоприятна для Домициана39.
38. Grosso 1954, 117–79; 1955, 33–78.

39. Grosso 1954, 118–120, 142, 145.
33 Стратегическая ценность Гобустана была обусловлена, по мнению Ф. Гроссо, тем, что римский гарнизон, занимая хорошо укрепленную господствующую над местностью крепость, контролировал узкий проход между горами и морем, а поскольку он находился напротив Дербентского прохода, то держал под контролем также и дорогу, ведущую оттуда на юг40. Эти очень важные для концепции Ф. Гроссо выводы основываются не на свидетельствах источников, а на недоразумении. В написанной довольно небрежно статье З.И. Ямпольского41 было сказано, что Гобустан находится недалеко от моря в 70 км от Баку, но не указано к северу или к югу42.
40. Grosso 1954, 118, 140.

41. Об этом свидетельствуют как ее двусмысленное название, так и многочисленные недочеты и ошибки, встречающиеся в ее тексте. В ней, например, указано, что высота скалы, на которой высечена надпись, «семь метров от современного уровня почвы» (Yampolskiy 1950, 178), хотя на самом деле скала едва достигает половины такой высоты. Цифра в семь метров взята из статьи И. Джафарзаде, совершенно справедливо отметивший, что скошенный бок скалы, на котором высечена надпись, имеет форму треугольника с высотой в 7 м от вершины до лежащего на земле основания (Dzhafarzade 1948, 306). Непонятно, как З.И. Ямпольский, видевший эту скалу своими глазами, мог не заметить очевидного. Примеры подобного рода можно умножить.

42. Yampolskiy 1950, 177.
34 Возникшую в итоге этой небрежности путаницу усугубил Л.А. Ельницкий в своей статье «Северопричерноморские заметки», опубликованной в том же номере «Вестника древней истории», что и статья З.И. Ямпольского43. В заметке, озаглавленной «Римляне у Каспийских ворот» Л.А. Ельницкий утверждал, что отряд под командованием Луция Юлия Максима совершил карательную экспедицию к Дербентскому проходу против албанов или против проникших через Каспийские ворота к границам Армении сармато-аланских племен44. Таким образом, предположению Е.А. Пахомова45 он придал статус твердо установленного факта.
43. El’nitskiy 1950, 188–197.

44. El’nitskiy 1950, 193–194.

45. Pakhomov 1949, 83–84.
35 Издатель гобустанской надписи в «Эпиграфическом ежегоднике» указал, что Л.А. Ельницкий комментирует эту надпись в заметке «Римляне у Каспийских ворот» и, словно чтобы окончательно запутать читателя, отметил, что надпись была найдена в 6 км от Баку46. Возможно, эта цифра оказалась в тексте в результате опечатки, а на самом деле вместо шести должно было стоять 6047.
46. АE 1951, 263, 75–76.

47. В результате большинство западных исследователей считали, что гора Беюк-Даш находится недалеко от Дербентского прохода, некоторые помещали ее рядом с Баку, а Дж. Рейнолдс (Reinolds 1960, 209) – рядом с Кавказскими воротами, т.е. с Дарьяльским проходом, возможно, из-за того, что многие античные авторы называли его Каспийскими воротами (см. ниже прим. 55).
36 Столкнувшись с проблемой локализации памятника, Ф. Гроссо вместо того, чтобы попытаться каким-нибудь образом установить точное местонахождение Гобустана, пошел по пути логических построений48. Поскольку римский отряд должен был занимать стратегически важный пункт, а тот – находиться поближе к Дербентскому проходу, он предположил, «исходя из стратегических соображений», что гора Беюк-Даш расположена в 70 км к северу от Баку в районе современного азербайджанского поселения Кильязи, там, где отроги Кавказа близко подходят к берегу моря49. Таким образом, предположение о локализации гобустанской надписи основано на предположении о характере информации, которую можно из нее извлечь.
48. Возможно, отказ Ф. Гроссо и других западных исследователей от попыток связаться с советскими коллегами и уточнить местоположение Гобустана, был обусловлен атмосферой холодной войны. Так, например, один из последователей Ф. Гроссо А.Б. Босуорт прямо заявил, что в советской публикации подлинное местонахождение горы Беюк-Даш было тщательно скрыто (Bosworth 1976, 75). Говоря о реорганизации восточной границы Рима в Малой Азии, он отмечает: «Тогда, как и теперь, зона боевых действий (military area) простиралась на Восток» (ibid. 63). Разумеется, обращаться за какими либо разъяснениями к тем, кого ты воспринимаешь только как потенциального противника, невозможно.

49. Grosso 1954, 118, n. 1. Но даже и это место отнюдь не находится «напротив Албанских ворот»: от Кильязи до Дербента примерно 100 километров.
37 Понимая, что союзная с Парфией Армения никогда бы не пропустила через свою территорию римский военный отряд, Ф. Гроссо предположил, что первоначально римский гарнизон на горе Беюк-Даш входил в вексилляцию XII легиона, расквартированную в Трапезунте50. Оттуда римский отряд перешел в столицу Иберийского царства Мцхету, а несколькими годами позднее перебрался в Кавказскую Албанию и стал гарнизоном на горе Беюк-Даш51. То, что римский военный отряд мог свободно передвигаться по территории Иберии и Кавказской Албании объясняется тем, что эти государства, как предполагал Ф. Гроссо, находились под охраной Рима и наряду с гарнизоном на горе Беюк-Даш, в них было немало других52.
50. Grosso 1954, 123–124, 129–131. Судя по найденной в современном Трабзоне латинской надписи (CIL III 6745), в Трапезунте действительно была расквартирована вексилляция XII легиона. Однако, как отметил сам Ф. Гроссо, эта надпись не датирована и может относиться к любому времени от 70 г. н.э. и до конца II в. (Grosso 1954, 136). По мнению Дж. Кроу, она относится к концу II или к III в. (Crow 1986, 80). T.Б. Митфорд предполагает, что эта вексилляция оказалась в Трапезунте при Адриане (Mitford 1974, 163–164) и в любом случае не раньше II в. (Mitford 1980, 1186–1187); С.М. Перевалов считает, что эта надпись является более поздней, чем Аррианов «Перипл», созданный, как известно, в 130-е годы (Perevalov 2010, 307–308).

51. Perevalov 2010, 307–308.

52. Grosso 1954, 136, 144, 162.
38 Для обоснования своих предположений Ф. Гроссо привлек еще одну надпись, найденную в 1867 г. неподалеку от древней грузинской столицы Мцхеты. Это каменная плита с хорошо сохранившимся текстом на древнегреческом языке (SEG 20. 112 = ILS 8795). В надписи, датируемой 75 г. н.э., сообщалось, что Веспасиан, Тит и Домициан помогли иберийскому царю Митридату, «другу Цезаря» и «другу римлян» укрепить стены (по мнению большинства специалистов, имелись в виду стены крепости Гармозика, входившей в «защитный пояс» Мцхеты)53. Гармозика держала под контролем подходы к расположенному в 30 км севернее Дарьяльскому проходу – самому удобному пути из северокавказских степей в Закавказье54.
53. Melikishvili 1959, 348–349; Tsereteli 1960, 123–133; Boltunova 1971, 213–222; Braund 1994, 227–229.

54. Braund 1994, 46–47. Некоторые античные авторы называли его также Каспийскими воротами (Plin. NH. VI. 30; см. также Braund 2003, 188–189).
39 Ф. Гроссо постоянно проводит параллели между политикой, проводившейся в Закавказье Веспасианом и Домицианом и соответственно между крепостью Гармозикой и игравшей, по его мнению, аналогичную роль «крепостью» на горе Беюк-Даш55. Между тем надпись из Гармозики свидетельствует лишь об участии римских инженеров в строительстве крепости и не дает никаких оснований предполагать наличие там римского гарнизона56. А о «стратегической ценности» Гобустана и горы Беюк-Даш уже говорилось выше.
55. Grosso 1954, 129–130, 132–133, 136, 138–141, 145, 147, 152–153.

56. Braund 1991c, 50; 1994, 226–228.
40 Разработанная Ф. Гроссо концепция римского военно-политического доминирования на Кавказе при Флавиях обосновывалась не столько свидетельствами источников (весьма скудными и почти всегда косвенными), сколько столь любимыми Ф. Гроссо общими стратегическими соображениями. Характерно, что, являясь известным эпиграфистом, Ф. Гроссо не уделил особого внимания самому памятнику, ставшему импульсом к разработке его концепции, ограничившись в основном изложением содержания довольно поверхностной и небрежной характеристики, данной З.И. Ямпольским, который не был специалистом по эпиграфике57.
57. Разумеется, следует принять во внимание, что и сам памятник in situ, и посвященные ему работы азербайджанских ученых, опубликованные в местных изданиях, были недоступны Ф. Гроссо.
41 Статья Ф. Гроссо оказала большое влияние на западную историографию, посвященную этой тематике, и стала своеобразным отправным пунктом для более поздних исследователей. Они могли себе позволить полемизировать с его концепцией и ее аргументацией58, но не игнорировать ее. Вместе с тем даже самые убежденные и последовательные критики (за одним единственным исключением59) не брали под сомнение не высказанный, но подразумевающийся главный тезис концепции Ф. Гроссо, заключающийся в том, что гобустанская надпись – это прямое свидетельство римского военного присутствия в Кавказской Албании при Домициане.
58. В научной литературе отмечалось пристрастие этого автора к чрезмерно вольной трактовке косвенных свидетельств источников, к чересчур смелым предположениям. Постепенно утвердилось представление о том, что к аргументации и выводам этой статьи следует относиться осторожно (Schieber 1976, 121–123; Jones 2002, 231 n. 52).

59. Об этом исключении будет сказано ниже.
42 Более того, это убеждение только укрепилось, поскольку отныне почти все исследователи исходили из того, что гора Беюк-Даш представляла собой могучую крепость, занимавшую ключевую стратегическую позицию напротив Дербентского прохода. Разумеется, центурион, оставивший надпись у подножия этой горы, мог быть только командиром гарнизона этой крепости.
43 После публикации статьи Ф. Гроссо, в которой, казалось бы, можно было найти исчерпывающий ответ на все вопросы, восточная политика Рима при Флавиях и гобустанская надпись какое-то время почти не привлекали внимания западных ученых. Только Р. Сайм в своем кратком разборе политики Рима на Востоке мельком упомянул гобустанскую надпись, сославшись при этом на публикацию Гроссо. Он отметил, что после фактического отказа от Армении в результате достигнутого при Нероне компромисса Флавии могли использовать царства Иберия и Албания, чтобы контролировать Армению с тыла. У Веспасиана был форт в Гармозике – важном стратегическом пункте Иберии60. Домициан же, судя по его взаимоотношениям с некоторыми народами внутренней Германии, знал, как оказывать дипломатическое влияние далеко за пределами любой римской границы61.
60. То, что у Ф. Гроссо было всего лишь предположением, здесь трактуется как установленный факт. Это характерно и для многих более поздних исследователей.

61. Syme 1958, 237–238.
44 Под народами внутренней Германии имелись в виду лугии, которые в ответ на просьбу о помощи против напавших на них свевов, получили от Домициана отряд в сотню всадников, т.е. не столько военную, сколько дипломатическую поддержку (Dio Cass. LVII. 5. 2)62. То, что Р. Сайм проводил параллель между этим рассказом Диона Кассия и гобустанской надписью, означает, что она была, на его взгляд, свидетельством не столько реального, сколько символического военного присутствия Рима в Кавказской Албании.
62. Syme 1958, 238, n. 2. В этой сноске упоминаются вместе рассказ Диона Кассия и гобустанская надпись.
45 Как всегда, оригинальная и интересная гипотеза Р. Сайма о символическом военном присутствии Рима в Кавказской Албании выглядит убедительнее гипотезы Ф. Гроссо, но и она не дает ответ на все вопросы. Во-первых, непонятно, из чего следует, что Кавказская Албания была при Флавиях союзником Рима. Кроме соответствующим образом истолкованной гобустанской надписи, никаких доказательств этому нет63. Во-вторых, если римляне послали отряд к албанскому царю, то почему он оказался в Гобустане, а пунктом отправления была Мелитена, а не более удобная Сатала?
63. См. выше.
46 Интерес к политике Рима на Кавказе и к гобустанской надписи снова возродился в 70-е годы прошлого века в связи с первыми результатами начавшихся в это время археологических раскопок в Восточной Каппадокии64, а также с широко распространенным увлечением проблемами «большой стратегии» Рима. Оно было вызвано выходом монографии известного американского политолога Э. Люттвака «Большая стратегия Римской империи с первого по третий век нашей эры»65 и разразившимися после этого «яростными научными дебатами»66.
64. См. Mitford 1974, 160–162.

65. Luttwak 1976.

66. Эта формулировка принадлежит М. Захариаде (цит. по Whittaker 2004, 29).
47 Концепция Э. Люттвака, насколько я могу судить, не оказала прямого воздействия на содержание исследований, посвященных политике Рима на своих северо-восточных рубежах67. Однако она стимулировала интерес исследователей к стратегическим аспектам римской внешней политики, а также к распределению и использованию римлянами военных сил, дислоцированных на границе и за ее пределами вовне. Работы по тематике этой статьи, вышедшие в основном в 70-е и 80-е годы, можно, условно говоря, отнести к «стратегическому» направлению. Они принадлежат главным образам к двум жанрам: к трудам по внешней политике Рима на Востоке в эпоху Флавиев и к исследованиям римской границы в эту же эпоху на северо-востоке римских владений68.
67. Общую характеристику и критику концепции Э. Люттвака можно найти в следующих работах: Mann 1979, 175-83; Isaac 2000, 372–418; Whittaker 2004b, 27–49; Kagan 2006, 333–362; Le Bohec 2001, 223; Perevalov 2010, 301–302.

68. По мнению К.Р. Уиттекера (Whittaker 2004b, 27–28), именно благодаря работе Э. Люттвака исследователи римского пограничья обратились от накопления и интерпретации археологических и эпиграфических данных к их комплексному теоретическому осмыслению.
48 Одним из первых и наиболее типичных авторов, принадлежавших к «стратегическому» направлению, был А.Б. Босуорт. По его мнению, Нерон после фактической потери Армении в 63 г. н.э. планировал поход против Иберии и Албании, подчинение которых давало возможность держать зависимую от парфян Армению под римским контролем69.
69. Bosworth, 1976 73–74; 1977, 226.
49 Флавии переняли неосуществленные планы Нерона, но сумели реализовать их, не прибегая к завоеваниям. Они реорганизовали свою северо-восточную границу, включив в состав Каппадокии Галатию, Малую Армению и Колхиду и разместив там два легиона, связанные цепью фортов и сетью стратегических дорог70. Теперь у Рима и Иберии были общие границы. Можно предположить, что цари Иберии и Албании были запуганы и приняли римские войска якобы для защиты своих владений. Они остались у власти в качестве римских клиентов, но власть их была прекарной. Фактически кавказские царства стали придатком римской Каппадокии71. Доказательством этого является созванное Траяном летом 114 г. большое совещание закавказских и северокавказских царей и вождей72, на котором он в одних царствах утверждал старых правителей, а в других (в Кавказской Албании) назначал новых.
70. Опираясь на замечание Светония (Vesp. VIII. 4), видевшего причину этой реорганизации в «постоянных набегах варваров» (adsiduos barbarorum incursus), исследователи, как правило, связывали появление двух легионов в Каппадокии с угрозой набегов аланов из северокавказских степей. А. Босуорт справедливо отметил, что аланы лишь дважды, насколько нам известно, нападали на римскую территорию – при Цезаре и при Адриане. Вряд ли эти нападения можно квалифицировать как «постоянные набеги» (Bosworth 1976, 67–69). При Флавиях, по его мнению, аланы выступали скорее сюзниками, чем противниками Рима (Bosworth 1977, 220–221, 224).

71. Bosworth 1976, 74–75.

72. Rufius Festus Brev. XX. 2; Eutr. VIII. 2. 2: Albanis regem dedit, Hiberos, Bosphorianos, Colchos in fidem Romanae dicionis recepit
50 Отныне римские гарнизоны располагались в стратегически важных пунктах, позволявших держать под контролем главные проходы из северокавказских степей в Закавказье. Теперь римляне, а не цари Иберии и Албании при желании могли договориться с аланами и организовать их набеги на Парфию и Армению73.
73. Bosworth 1976, 76–78; 1977, 227.
51 Таким образом, Флавии упрочили свою власть в Закавказье и с двух сторон окружили Армению цепью своих союзников и гарнизонов74. К концу их правления Иберия и Албания были крепко встроены в римскую пограничную систему75. Отныне Парфия оказалась полностью уязвимой с северо-запада. И хотя победа над ней, в конечном счете, принадлежит Траяну, но отличный трамплин для нее был создан при Веспасиане76.
74. Bosworth 1976, 76–78.

75. Bosworth 1977, 227.

76. Bosworth 1976, 78.
52 Аргументация предложенной А. Босуортом концепции, на мой взгляд, не выдерживает серьезной критики. Можно ли на самом деле предположить, что правители Иберии и Кавказской Албании были настолько запуганы двумя размещенными в Каппадокии легионами, что сдались на милость Рима? Да, в Элегейе они продемонстрировали свою покорность Траяну. Но, когда в 131 году Адриан посетил Каппадокию и попытался собрать в Сатале новое совещание кавказских правителей, иберийский царь Фарасман II «нагло пренебрег его приглашением»77, не желая признавать свою зависимость от Рима. Отказался прибыть на это совещание и царь Кавказской Албании (SHA. Hadr. XXI. 13)78. Так же поступили и некоторые другие из приглашенных на встречу царей (SHA. Hadr. XIII. 9), причем все они остались безнаказанными.
77. SHA Hadr. XIII. 9: eius invitationem superbe neglexerit.

78. Албаны к этому времени, как предполагает сам Босуорт, снова начинают ориентироваться на Парфию (Bosworth 1977, 229).
53 Между тем в Каппадокии по-прежнему находилось два легиона, а численность войск, расквартированных в Колхиде на границе с Иберией, возможно, даже выросла по сравнению с эпохой Флавиев79. Из этого ясно, что покорность кавказских правителей в Элегейе была связана с шестью легионами, собранными Траяном для вторжения в Армению80. У Адриана же в Сатале не было под рукой столь убедительного аргумента. Очевидно, после ничейного окончания римско-парфянской войны и возвращения римских войск в места своей постоянной дислокации отношения между Римом и кавказскими правителями также вернулись к своему обычному состоянию, характерному для эпохи Флавиев. Иберия опять стала скорее союзником, чем вассалом Рима, а Кавказская Албания, формально сохраняя «дружбу» с Римом (SHA. Hadr. XXI. 13), фактически ориентировалась на Парфию81.
79. Bosworth 1977, 229; Mitford 1974, 163.

80. Mitford 1980, 1198; Chaumont 1976, 132.

81. Melikishvili 1959, 350–351; Chaumont 1976, 133; Braund 1994, 227–229; Panov 2008, 270–271. «В целом, отношение правителей Иберии, Албании и Колхиды к Риму строилось с учетом оценки римского могущества в закавказском регионе и перспективами извлечения выгод из более тесных контактов с римлянами» (Panov 2008, 273).
54 Основные аргументы Босуорта в пользу покорности правителей Иберии и Албании Флавиям связаны с его интерпретацией данных эпиграфики. Она представляется мне далеко небезупречной. Он отметил, что надпись из Гармозики, почти несомненно, свидетельствует о том, что эта важная крепость была построена римскими легионерами, и ими же был укомплектован ее гарнизон, подчинявшийся легату Каппадокии. Объясняя отсутствие в надписи упоминаний римских войск, Босуорт писал: «Дипломатический язык надписи не должен затемнять факта римского военного присутствия в Иберии»82. Непонятно в таком случае, почему дипломатический язык не применялся в Армении, цари которой при Марке Аврелии и Коммоде также поддерживали «дружеские отношения» с Римом83.
82. Bosworth 1976, 75.

83. Оттуда дошли две строительные надписи этого времени (ILS 394; 9117), где прямо говорится об участии римских воинов во главе со своими офицерами и наместником Каппадокии в строительстве крепостных стен в армянской столице Валарашпат (совр. Эчмиадзин; Trever 1952, 262–263; Fyedorova 1982, 183, 186; Chaumont 1976, 149–150).
55 Проводя вслед за Ф. Гроссо параллель между иберами и албанами А. Босуорт указывает, что надпись, найденная на горе Беюк-Даш, представлявшую собой созданную самой природой крепость, в 70 км к северу от Баку, позволяет утверждать, что римский гарнизон занимал ключевую стратегическую позицию, контролирующую дефиле Дербентского прохода84. Такая трактовка, как уже указывалось выше, основана на чересчур смелых предположениях и на недоразумении при локализации надписи, поэтому она также весьма уязвима85.
84. Bosworth 1976, 74–75.

85. К тому же трудно представить себе, как несколько сотен солдат могли обвести оборонительными стенами и защищать крепость, расположенную на плато площадью в 5 км2. Длина оборонительных стен такой крепости должна была насчитывать около 3 км.
56 По моему мнению, выдвинутая А. Босуортом концепция римского доминирования в Закавказье при Флавиях основана на односторонней и, по сути своей, ложной трактовке неоднозначных свидетельств наших источников.
57 Одновременно со статьей А. Босуорта и по схожей с ней тематике была опубликована монография А.С. Шибера86. Она написана с тех же самых позиций, но при этом отличается немалым своеобразием и прежде всего непредвзятостью, более внимательным и осторожным отношением к работе с источниками и более критическим подходом, как к трудам предшественников, так и к собственным построениям.
86. Schieber 1976.
58 А. Шибер считает, что после фактической утраты Армении Рим переходит к новой политике на Кавказе, намеченной при Нероне, но разработанной до уровня унифицированной стратегической системы уже Веспасианом. Эта политика заключалась в окружении Армении на западе римскими владениями, а на севере и востоке союзными Риму государствами. С этой целью Веспасиан заключил союз с иберами, обеспечив себе контроль над Дарьяльским проходом и создав тем самым дамоклов меч, угрожающий обрушиться на Армению в случае даже самого легкого неодобрения со стороны Рима87.
87. Schieber 1976, 89, 95.
59 Домициан, по его мнению, продолжал политику Веспасиана и не только сохранил «дружеские отношения» с Иберией, но и добился с ее помощью установления римского контроля над Кавказской Албанией, а, следовательно, и над Дербентским проходом. Это доказывает надпись, найденная у горы Беюк-Даш, расположенной в 4 км к западу от Баку88. Римское подразделение во главе с центурионом Л. Юлием Максимом находилось у горы Беюк-Даш в самом сердце Кавказской Албании, чтобы обеспечить лояльность царя Албании89.
88. В отличие от Ф. Гроссо А. Шибер не читал статьи З.И. Ямпольского, а пользовался комментарием к надписи, опубликованной в «Эпиграфическом ежегоднике». Там же, как уже говорилось выше, указано, что гора Беюк-Даш находится в 6 км от Баку (AE 1951, 263, 75). В результате получилась двойная путаница.

89. Schieber 1976, 94, 120–124.
60 Судя по этой надписи, при Домициане римские интересы защищали в Кавказской Албании римские войска. Означало ли это, что албанский царь стал царем-клиентом или что эта территория была захвачена Римом, определить невозможно, но последнее предположение гораздо более правдоподобно. Таким образом, Флавии восстановили полное римское господство на Кавказе, утраченное со смертью Тиберия. Владения Аршакидов были снова окружены, и когда Траян отправился на войну с Парфией, не было угрозы контрудара на Кавказе90.
90. Scheiber 1976, 124–125.
61 Последний тезис представляется мне спорным. Сам Траян, видимо, и не подозревал об отсутствии такой угрозы. Ведь войну с Парфией он начал с оккупации Армении, превращения ее в римскую провинцию, а затем – проведения ряда мер с целью упрочения римского влияния в Закавказье и на Северном Кавказе (совещание в Элегейе). Когда же через год после начала военных действий он двинулся в Северную Месопотамию, то есть в парфянские владения, в Армении был оставлен гарнизон из трех легионов91.
91. Судя по надписям (AE 1968, 510–511), в одной лишь Арташате находились IV Скифский легион и вексилляции из I Италийского и VI Ферраты (Arakelyan 1960, 115–116; Chaumont 1976, 137; Bosworth 1983, 267, n. 12).
62 А. Шибер сделал ряд верных наблюдений при работе с эпиграфическими свидетельствами. Так, например, он в отличие от других исследователей не проводил параллелей между надписью из Гармозики и надписью с горы Беюк-Даш. Он совершенно справедливо заметил, что первая из них была найдена в месте, имевшем важное стратегическое значение, но при этом не является свидетельством римского военного присутствия в Иберии. В нем не было необходимости, поскольку иберы находились в союзе с Римом. Вторая же надпись свидетельствует о пребывании римских войск в Кавказской Албании, но была найдена в месте, не имевшем никакого военного значения, достаточно далеко от Дербентского прохода. В ней нет ни единого намека на какие-либо укрепления. Видимо, подразделение XII легиона что-то там охраняло92.
92. Schieber 1976, 124–125.
63 Поскольку исходный тезис А. Шибера о надписи с горы Беюк-Даш как свидетельстве военного присутствия римлян в Кавказской Албании был, на мой взгляд, ложным, его непредвзятость и наблюдательность не пошли его концепции на пользу. Она лишена внешней стройности и связности, присущих концепции А. Босуорта. А. Шибер не мог не понимать, что на основании одной единственной надписи с упоминанием центуриона, найденной в месте, не имеющем никакого военного значения, трудно прийти к выводу о том, что римские интересы защищали в Кавказской Албании римские войска, или предположить, что она была захвачена Римом. Поэтому он постоянно колеблется в своих оценках и нередко противоречит сам себе.
64 Так, например, в одном месте он утверждает, что, судя по этой надписи, римский военный пост был расположен около Дербентского прохода93, а в другом – что Дербентский проход находился значительно севернее горы Беюк-Даш, и поэтому упомянутая в надписи военная часть не могла его охранять94. На одной странице он указывает, что Юлий Максим во главе своего подразделения должен был обеспечить не более и не менее как лояльность албанского царя95, а на следующей – что этот отряд охранял что-то в Албании, но не Дербентский проход96. Свой конечный вывод о восстановлении Флавиями полного римского господства на Кавказе и окружении их союзниками и их войсками владений Аршакидов97 он сам же ставит под сомнение, назвав это окружение «непрочным»98. В результате интересная, хотя и не свободная от ошибок и противоречий, работа А. Шибера не получила в историографии заслуженного отклика, а его во многом верные конкретные наблюдения долгое время оставались невостребованными.
93. Schieber 1976, 94.

94. Schieber 1976, 124.

95. Schieber 1976, 124.

96. Schieber 1976, 125.

97. Schieber 1976, 125.

98. Schieber 1976, 96.
65 Традиционный подход в духе «большой стратегии», но в своеобразном варианте представлен в работах известного британского археолога Т.Б. Митфорда99. Ее особенность заключается в том, что в отличие от большинства своих предшественников он считает главной угрозой для римских владений на востоке при Флавиях не Парфию с зависимой от нее Арменией, а племена аланов, кочевавших в северокавказских степях.
99. Mitford 1980, 1169–1228, 2018, 562–563.
66 Т. Митфорд полагает, что уже после кампаний Корбулона в Армении стала очевидной необходимость постоянного гарнизона в Каппадокии. Однако главная опасность была скорее на севере, чем на востоке. Веспасиан, вероятно, осуществляя планы Нерона, стремился взять под контроль проходы, ведущие через Кавказский хребет. В Гармозике он построил оборонительные стены, что подразумевает размещение римского гарнизона, который должен был обеспечить добросовестную охрану северной границы иберийским царем. Эта крепость должна рассматриваться как интегральная часть пограничной системы, созданной Веспасианом для борьбы с набегами аланов100.
100. Mitford 1980, 1192–1193.
67 Возможно, в продолжение политики Веспасиана Домициан расположил центуриона с подразделением из XII Громобойного легиона в таком месте, которое позволяло контролировать южный выход из Каспийских ворот. Не исключено, что какая-то деятельность имела место в Центральном Азербайджане около северного рукава Куры, хотя никаких важных проходов через Кавказский хребет там не было. О ней можно судить на основании надписи, найденной у плато Беюк-Даш в 44 милях к юго-западу от Баку и в двух милях от Каспийского моря101. По мнению Т. Митфорда, какие-то военные действия, возможно, имели место на Кавказе в 91/92 гг. И это обеспечивает контекст, в котором центурион мог взять под контроль Каспийские ворота. Ведь, согласно Моисею Хоренскому, Домициан потерпел поражение в Армении102.
101. Mitford 1980, 1193–1194, n. 57.

102. Mitford 1980, 1194.
68 Концепция Т. Митфорда при всей своей схожести со «стратегическими» построениями современных ему историков несет на себе отпечаток некоторого архаизма. Представление об аланах как главной угрозе римским владениям при Флавиях было отвергнуто многими историками древнего Рима после работ А. Босуорта. Оценка римских крепостей, контролирующих главные проходы через Кавказский хребет, как передовой линии римской пограничной обороны, защищавшей не только римские владения, но также армянские и парфянские103, находится в полном разладе с современными ему, да и нам самим представлениями о римско-парфянских отношениях при Флавиях104.
103. Т. Митфорд (Mitford 1980, 1193) отметил, что после постройки в 75 г. н.э. крепости в Гармозике Веспасиан счел это достаточной помощью против набегов аланов и поэтому в следующем году с легкой душой отказался прислать парфянскому царю Вологезу вспомогательное войско для борьбы с аланами.

104. Об этом будет сказано ниже.
69 Наконец, признание достоверности свидетельства Моисея Хоренского о поражении Домициана в Армении противоречит не только позиции, по этому вопросу почти всех историков древнего Рима, но и концепции самого Т. Митфорда.
70 Венцом этой концепции является трактовка надписи, найденной у горы Беюк-Даш. С одной стороны, Т. Митфорд первым из западных исследователей дал правильную локализацию горы Беюк-Даш, указав, что она находится не к северу и не к западу, а к юго-западу от Баку105. С другой стороны, это замечательное открытие привело к раздвоению «Каспийских ворот». Наряду с Дербентским проходом роль преграды на пути северных кочевников на юг, по его мнению, играл проход мимо горы Беюк-Даш. Он считает, что именно этот проход имел в виду Тацит, упоминая claustra Caspiarum как главную цель задуманного Нероном восточного похода (Hist. I. 6). И именно эту стратегически важную позицию контролировал отряд во главе с Юлием Максимом106. Удвоение Каспийских ворот не находит подтверждения ни в географии, ни в источниках.
105. К сожалению, он не указал, на основании каких данных он дает эту локализацию. Поэтому его открытие осталось незамеченным.

106. Mitford 2018, 562.
71 Очень близка статье Митфорда 1980 г. и по тематике и по содержанию вышедшая одновременно с ней статья историка Э. Дабровы107, но у этого автора не встречаются столь явные противоречия. Надпись, найденную у горы Беюк-Даш, он упоминает лишь мельком, хотя и делает на основании этого упоминания далеко идущие выводы о сходстве политики Домициана и Веспасиана108.
107. Dabrova 1980, 379–388.

108. Dabrova 1980, 388, n. 67 – в этом примечании он ссылается и на саму надпись, и на статью Ф. Гроссо. Возможно, он считает, что после этой статьи нет необходимости давать собственную интерпретацию.
72 В более поздней статье Э. Дабровы политика Флавиев в Закавказье характеризуется более в духе А. Босуорта, чем Ф. Гроссо и Т. Митфорда109. В этой статье он уже более осторожно, чем раньше, трактует вопросы об угрозе римским владениям со стороны аланов и о пребывании римского гарнизона в Гармозике. Но его общие выводы от этого не меняются. Кроме того, в ней он дает достаточно беглую, но весьма характерную для сторонников «стратегического» направления интерпретацию надписи, найденной у горы Беюк-Даш. В ней, по его мнению, засвидетельствовано пребывание солдат XII Громобойного легиона в месте ее находки, а это в свою очередь означает, что Флавии первыми из римлян покорили Кавказскую Албанию и установили свой контроль над всем Закавказьем110.
109. Dabrova 1989, 67–76.

110. Dabrova 1989, 72.
73 Можно только поражаться смелости этой интерпретации, ведь в надписи не упомянут ни один римский солдат. Но даже, если предположить, что фигурирующий в ней центурион имел под своей командой одну или несколько сотен солдат, то как они могли покорить страну, способную выставить на поле боя несколько десятков тысяч воинов? Эти вопросы в статье Э. Дабровы остались без ответа.
74 К 90-м годам прошлого века работы, написанные в русле традиционного «стратегического» направления, встречаются все реже. Одним из последних примеров такого рода является глава монографии Б. Джонса, посвященная восточной политике Домициана111.
111. Jones 2002.
75 По его мнению, Домициан в своей восточной политике следовал курсом Веспасиана. Эта политика была ответом на переход Армении в зависимость от Парфии по условиям Рандейского мира. Цель ее состояла в том, чтобы исключить дальнейшее усиление Парфии. Для этого укреплялась северо-восточная граница Рима, аннексировались буферные клиентские царства и развивались новые отношения зависимости с царями иберов, гирканов и албанцев, чьи владения должны были окружить Армению и Парфию и лишить их возможности угрожать Риму112.
112. Jones 2002, 155–157.
76 Строительство римлянами имевшей важное стратегическое значение крепости в Гармозике и именование иберийского царя другом цезаря и Рима свидетельствует о полном успехе политики Веспасиана в Иберии. Успех политики Домициана по отношению к Кавказской Албании доказывает надпись, найденная у горы Беюк-Даш. Эта надпись зафиксировала присутствие подразделения XII Громобойного легиона в важном стратегическом пункте, контролирующем Дербентский проход. Присутствие римской военной части в самом сердце Албании – это твердое доказательство того, что Албания, так же как и Иберия, была в сфере римского влияния. Домициану приходилось держать отдельные воинские части в Иберии и Албании, но только для охраны проходов113. Таким образом, Домициан завершил окружение Парфии. Благодаря этому он мог не опасаться ухудшения отношений с ней, ведь римский контроль над Кавказом был столь твердым как никогда114.
113. Jones 2002, 155–157, 159.

114. Jones 2002, 156, 159.
77 Странно только, что парфяне об этом не догадывались. Иначе они бы не стали поддерживать в 88 или 89 гг. очередного Лженерона, рискуя из-за этого ухудшить отношения с Римом (Suet. Ner. LVII. 2)115. Концепции римского господства в Закавказье, созданной Б. Джонсом на основе более ранних образцов116, присущи не только их общие недостатки (и прежде всего натяжки и произвол в трактовке источников), но и свои собственные и в первую очередь невнимание к новым данным и к новым идеям, подрывающим старые схемы.
115. О поддержке парфянами Лженерона в правление Домициана см. Jones 2002, 158–159.

116. Особенно заметно влияние Ф. Гроссо и А. Босуорта, на труды которых он чаще всего и ссылается.
78 В 1983 г. искусствовед и археолог из ГДР Р. Хайденрайх, посетивший Гобустан и осмотревший и саму надпись, и гору Беюк-Даш, опубликовал маленькую заметку, которая, если бы на нее обратили внимание, могла бы заставить по-новому интерпретировать гобустанскую надпись117. Он указал, что гора Беюк-Даш находится в 70 км не к северо-востоку от Баку, а к юго-западу118. Также он отметил, что на вершине горы Беюк-Даш нет подходящего места для размещения римского гарнизона и что никаких находок римского происхождения (ни монет, ни ламп) не обнаружено в этой местности119. Очевидно, нет никаких оснований утверждать, что римские войска продвигались когда-нибудь так далеко120.
117. Heidenreich 1983, 213–214.

118. Из этого места никак нельзя контролировать Дербентский проход, расположенный примерно в 250 км к северу, и, следовательно, оно не имеет особой стратегической ценности.

119. Он указал, сославшись на книгу советского археолога А.Л. Монгайта, что в Бакинском историческом музее из 1926 найденных при раскопках предметов, относящихся к этой эпохе, только три стеклянных сосуда имеют римское происхождение. И найдены они были в столице Албании Кабале достаточно далеко от Гобустана (Heidenreich 1983, 214, Nr 5).

120. Heidenreich 1983, 214.
79 Таким образом, непредвзятый наблюдатель благодаря знакомству с памятником in situ показал ложность одного из основных постулатов гипотезы о пребывании римских войск в восточной части Закавказья в конце I в. и поставил под сомнение другие ее постулаты, настолько укоренившиеся, что в представлении исследователей они незаметно приобрели статус твердо доказанных фактов.
80 Немалое влияние на интерпретацию гобустанской надписи оказала вышедшее в 1990 г. первое издание новаторской монографии Б. Айзека «Пределы империи. Римская армия на Востоке», заставившая современных исследователей пересмотреть многие устоявшиеся стереотипные представления о римской внешней политике, стратегии и роли римской армии в эпоху Империи121. Флавии, по мнению Б. Айзека, не разделяли грандиозные завоевательные планы Нерона в отношении Закавказья. Об их деятельности в этом регионе свидетельствуют надписи из Мцхеты (Гармозики) и с горы Беюк-Даш122.
121. О концепции Б. Айзека и ее воздействии на наши представления см. Whittaker 2004b, 28; Kagan 2006, 339–340.

122. Он совершенно верно отмечает, что она расположена в 70 км к югу от Баку, ссылаясь при этом не на Р. Хайденрайха, а на комментарий к изданию надписи в AE (1951, 263), в котором ничего подобного не указано (Isaac 2000, 44, n. 169). Остается только гадать, как он на самом деле установил правильную локализацию.
81 Эти надписи показывают, что римские войска изредка отправлялись в регион, который в другое время оставался на самом краю империи. На их основании нельзя, подобно А. Босуорту, сделать вывод, что Флавии «упрочили свою власть в Закавказье». Ведь расстояние между Каспийским и Черным морями около 600 км, и если бы римляне действительно упрочили свою власть на столь обширной территории, они оставили бы больше чем две надписи. Нерон, несомненно, пытался добиться именно этого. Флавии же вели себя иначе. Они распространяли римское влияние в этом регионе, не инвестируя в него слишком много123.
123. Isaac 2000, 44–45.
82 Подводя итоги римской активности в Закавказье в эпоху Ранней империи, Б. Айзек приходит к выводу, что интересы римлян в этом регионе в основном ограничивались Колхидой с расположенными там стоянками флота. Римское присутствие в Закавказье не было связано с проходами через Кавказский хребет и с защитой против варварских нашествий. Эту защиту осуществляли народы Закавказья. Иберия представляла для римлян незначительный интерес, хотя она и может рассматриваться как вассальное государство. И весь этот регион не был вовлечен в борьбу между Римом и Парфией124.
124. Isaac 2000, 50, 229.
83 Таким образом, Б. Айзек совершенно справедливо отметил противоречия, преувеличения и нестыковки у сторонников «стратегического» направления. Он указал на их главную слабость – несоответствие очень хрупкого и ненадежного фундамента возведенным на нем могучим постройкам. Вместе с тем его общие выводы о значении Закавказья для римской политики и стратегии представляются мне весьма спорными.
84 Трудно согласиться с тем, что в эпоху Принципата Иберия и проходы через Кавказский хребет представляли для римлян незначительный интерес. Надпись из Гармозики (Мцхета) свидетельствует, что Веспасиан прислал иберийскому царю для постройки крепости, охранявшей подступы к Дарьяльскому проходу своих инженеров и/или мастеров. А это была очень редкая и ценная привилегия125.
125. Braund 1991a, 422; 1991c, 50–51; 1994, 229–231.
85 Не понятно также, на чем основан вывод об отсутствии вовлечения Закавказья в борьбу между Римом и Парфией. Армения, как известно, была яблоком раздора между двумя державами126, и без нее не обходилась почти ни одна война между ними. Да и Иберия с Кавказской Албанией в 35 г. н.э. принимали активное участие в римско-парфянском конфликте127 и помогли Риму добиться своей цели, не прибегая к военным действиям.
126. “Armenia was… a cause of hostilities” (Isaac 2000, 229).

127. Сам Б. Айзек упоминает этот эпизод в своей работе (Isaac 2000, 43).
86 После выхода в свет монографии Б. Айзека специальных трудов, принадлежащих к традиционному «стратегическому» направлению в зарубежной историографии больше не появляется, но в работах общего характера еще можно обнаружить его следы. Так, например, М. Байс приводит надпись Юлия Максима как свидетельство «римского военного присутствия», но при этом отмечает, ссылаясь на статью Хайденрайха, что уточненная локализация надписи и отсутствие римского археологического материала позволяют сомневаться в том, насколько римское присутствие имело “reale consistenza”. Затем, однако, он возвращается к изложению взглядов Дабровы и Босуорта128. Это лишний раз свидетельствует о том, что преодолеть сложившуюся в историографии инерцию не так-то просто.
128. Bais 2001, 89–91, n. 369.
87 Новые представления о римской границе и римской стратегии при Флавиях и Антонинах четко и ясно изложены К.Р. Уиттекером129, одним из ведущих современных специалистов по римскому пограничью. Вслед за Б. Айзеком он убедительно полемизирует с выдвинутой Э. Люттваком концепцией о наступлении этапа стратегической обороны на передовых рубежах при Флавиях, Антонинах и Северах и о создании научно выверенных постоянных оборонительных границ. Он согласен с общим выводом Л. Февра о том, что вплоть до XIX века границы были не линиями, а зонами экономического, социального и культурного взаимообмена. Римские пограничные рубежи намечались, исходя из предположения, что власть Рима простирается далеко за рамки административных границ130. В связи с этим К.Р. Уиттекер уделяет особое внимание римским воинам, служившим за пределами этих границ.
129. Whittaker 2008, 293–319.

130. Whittaker 2008, 314–315.
88 В частности он отмечает, что имеется больше свидетельств об армии при Флавиях за пределами Евфрата и пути вдоль Понта чем на них самих. Так, в Азербайджане надпись фиксирует пребывание подразделения легионеров, наблюдавших за Каспийским морем, в 1600 км от их базы в Мелитене. Другое подразделение было размещено у Кавказских ворот, где у южного выхода из Дарьяльского прохода была построена стена для иберийского царя131.
131. Whittaker 2008, 309.
89 Так же, как и многие другие исследователи, считающие надписи из Гармозики и с горы Беюк-Даш свидетельством римского военного присутствия в Закавказье, К.Р. Уиттекер отождествляет собственные предположения с твердо установленными фактами. Однако в отличие от своих предшественников он уже не может утверждать, что гора Беюк-Даш занимала стратегически важную позицию, а воины, стоявшие там гарнизоном, контролировали Дербентский проход. В связи с этим ему приходится объяснять, зачем им надо было наблюдать за Каспийским морем. Он дает два варианта такого объяснения: 1) судя по поэме Стация, Домициан готовил экспедицию по Араксу до Каспийского моря, а оттуда – в Индию и на Дальний Восток; 2) Колхида и Кавказ были взяты под контроль, чтобы воспрепятствовать пиратству, угрожавшему подвозу продовольствия по Черному морю для римских легионов 132.
132. Whittaker 2008, 309.
90 Трудно сказать, какое из этих объяснений менее убедительно. Разумеется, невозможно бороться с черноморскими пиратами, не наладив наблюдения за Каспийским морем. И, конечно же, самым насущным делом для Домициана, занятого тяжелейшими войнами на Дунае и внутренними смутами, был поход в Индию и Китай133.
133. Ни один другой историк древнего Рима не принимает всерьез льстивые стихи Стация. По меткому замечанию Б. Джонса, «внешняя политика, возможно, и делалась при дворе, но не придворными поэтами» (Jones 2002, 159). C другой стороны, стихи о походе на восток, принадлежавшие хорошо осведомленному придворному поэту, возможно, свидетельствуют о подготовке римлян к оборонительной войне с парфянами, строившими планы нападения на Рим.
91 Вышедшая недавно монография А.Р. Панова является последней из известных мне работ, в которой надпись из Беюк-Даш интерпретируется в духе традиционного «стратегического» направления. В своей трактовке внешней политики и стратегии Флавиев А.Р. Панов стремится одновременно использовать как концепцию Э. Люттвака, так и взгляды его оппонентов. Он отмечает, что если при Юлиях-Клавдиях стратегия Римской империи была преимущественно наступательная, то политика Флавиев отличалась большей сдержанностью, хотя официально о переходе к обороне еще не объявлялось. В связи с этим войска вдоль границ стали распределяться более равномерно, и постоянное размещение гарнизонов в выдвинутых вперед зависимых государствах стало практиковаться гораздо чаще. Клиентские государства играли роль первого пояса обороны, и одновременно укреплялся или создавался второй пояс, охватывавший провинциальные земли134.
134. Panov 2008, 179.
92 На северо-востоке Флавии, для того чтобы сдерживать противников Рима в Закавказье (т.е. Парфию и Армению), ориентировались на аланов, а также на Иберию и Албанию, контролировавшие главные проходы через Кавказский хребет. Они стремились к расширению военного присутствия Рима в этих государствах. Об этом нам сообщают надписи из Гармозики и с горы Беюк-Даш. Судя по первой из них, в 74 г. н.э. римские инженеры укрепили стены крепости в Гармозике для царя Иберии Митридата. А беюк-дашская надпись свидетельствует об интересе Домициана к самым отдаленным землям в орбите римского влияния и указывает на пребывание римских воинов на территории Албании135.
135. Panov 2008, 180–181.
93 Учитывая, что место пребывания римского отряда в Албании имело не меньшее стратегическое значение, чем положение Гармозики, можно предположить, что в обоих случаях римляне преследовали сходную цель: поставить под свое наблюдение кавказские проходы и таким образом контролировать перемещения местных племен, допуская или сдерживая их агрессию в направлении южных земель. Дружеские связи с Иберией несомненно продолжали поддерживаться, и таким образом, используя Иберию, Албанию и северные племена, прежде всего, аланов, Домициан был способен сдерживать возможные антиримские поползновения со стороны парфяно-армянского союза136.
136. Panov 2008, 182.
94 Концепция А.Р. Панова очень близка к тем, которые встречаются в работах, принадлежащих к «стратегическому» направлению, но в наше время выглядит как явный анахронизм. Ведь старая локализация горы Беюк-Даш давно уже отвергнута учеными. И современным исследователям ясно, что эта гора не имела стратегического значения и не давала возможности контролировать Дербентский проход. При Флавиях не известно ни одной антиармянской акции римлян, в которой принимала бы какое-то участие Албания. Наконец, нет ни одного прямого свидетельства римского военного присутствия в Иберии и Албании при Флавиях, если только не рассматривать как таковое пребывание в этих странах нескольких римских инженеров и одного центуриона. Невнимательное отношение к столь важным источникам137 и игнорирование новейшей литературы сыграли с автором интересной в целом монографии злую шутку.
137. Характерно, что А.Р. Панов ни разу не указывает, в каких эпиграфических сборниках были изданы надписи из Гармозики и с горы Беюк-Даш и не приводит ни одной связанной с этими памятниками конкретной детали (Panov 2008, 180 прим. 3; 181 прим. 4).
95 Таким образом, на мой взгляд, интерпретация гобустанской надписи как свидетельства римского военного присутствия в Кавказской Албании в настоящее время морально устарела, хотя у нее по-прежнему остается немало сторонников. Поэтому стоит рассмотреть альтернативные гипотезы.
96 Насколько мне известно, автором первой из них был советский исследователь О.В. Кудрявцев. В работе, адресованной, широкому читателю, он отмечает, что на основании надписи, найденной у горы Беюк-Даш, делали предположение о пребывании в Албании римских войск. Но гораздо более вероятно, что поставивший надпись центурион побывал в Албании с какой-то дипломатической миссией; для переговоров с царями и народами Востока римские полководцы обычно посылали именно центурионов138. Гипотеза О.В. Кудрявцева мне также представляется более вероятной, чем гипотеза о военном присутствии. Но непонятно, как Л. Юлий Максим на пути из Мелитены в столицу какого-либо закавказского государства, Атропатены или Гиркании, либо на обратном пути мог оказаться у горы Беюк-Даш.
138. Kudryavtsev 1956, 691.
97 Особый интерес представляют наблюдения и выводы историка древнего Рима и археолога Д. Браунда, занимающегося наряду с прочим историей Северного Причерноморья и Закавказья в древности. В отличие от большинства своих западных коллег он хорошо знаком с научной литературой на русском и грузинском языках и сумел посетить и осмотреть те местности и памятники, о которых он пишет. Очевидно, у него уже достаточно давно сложилось критическое отношение к интерпретации гобустанской надписи как свидетельства о римском военном присутствии в Кавказской Албании. В опубликованной в 1984 г. монографии «Рим и дружественный царь: характер клиентской царской власти» он перечисляет все известные случаи, когда римляне присылали воинские подразделения зависимым от них царям, но при этом ни словом не упоминает гобустанскую надпись139.
139. Braund 1984, 94–95.
98 В 1991 году, комментируя находку надписей в пещере Кара-Камар (Средняя Азия), он предупреждал, что следует очень осторожно относиться не только к чтению, но и к интерпретации этих надписей. Ведь даже бакинский текст, не представлявший особых трудностей при чтении, вызвал шквал умозрительных предположений, был придуман римский форт, а Флавиям приписали грандиозные стратегические планы140.
140. Braund 1991b, 189.
99 В том же году на русском и английском языках вышли его заметки, посвященные уточнению отдельных моментов, касающихся истории и географии Восточного Причерноморья и Закавказья141.
141. Braund 1991a, 419–423; 1991c, 34–52.
100 Говоря о надписях из Гармозики и с горы Беюк-Даш, он отметил, что нет никаких оснований расценивать работы в Гармозике как проявление римского господства и даже оккупации. В надписи, скорее всего, речь идет о присылке Веспасианом инженеров дружественному иберийскому царю. Нет оснований также выводить из надписи, найденной у горы Беюк-Даш, присутствие римских войск в Дербентском проходе. В ней говорится о пребывании в этой местности римского центуриона, а гора Беюк-Даш находится в 250 км от Дербентского прохода. Археологические исследования в этой местности не выявили никаких следов римской оккупации. Упомянутый в надписи центурион мог быть частью римского военного отряда, но, возможно, если вспомнить о прецедентах, он был инструктором албанской армии или разведчиком142. Д. Браунд первым оценил по достоинству значение сделанного Р. Хайденрайхом уточнения143.
142. Braund 1991a, 422; 1991c, 50–52.

143. Braund 1991c, 52.
101 В публикации, появившейся в 2002 г. после поездки Д. Браунда в Азербайджан и изучения гобустанской надписи in situ, он внес в свою интерпретацию этого памятника ряд важных уточнений и дополнений. Эта надпись, по его наблюдению, не вырезана, а процарапана на манер граффити. Рядом с ней нет ни малейшего намека на какое-нибудь укрепление. Все это заставляет предположить, что граффити было делом рук какого-нибудь путешествующего посетителя, а не обосновавшегося там отряда. Особенно следует учесть то, что этот путешественник был центурионом, ведь эти люди, видимо, нередко рассматривались как подходящие участники разведывательных экспедиций. Возможно, присутствие центуриона-разведчика свидетельствует о грандиозном плане Домициана, связанном с Кавказом, а, может быть, о постепенном римском проникновении сначала в Северное Причерноморье, а затем и на Кавказ144.
144. Braund 2003, 189–190.
102 На мой взгляд, гипотеза Д. Браунда дает возможность найти удовлетворительные ответы на те вопросы, которые были камнем преткновения для сторонников теории римского военного присутствия в Кавказской Албании. Она лучше всего соответствует эпиграфическим особенностям, отмеченным К.В. Тревер145. При сегодняшнем уровне наших знаний она может рассматриваться как наиболее вероятная. Вместе с тем она сама по себе порождает новые вопросы. Зачем Домициан, занятый борьбой с опасными врагами на Дунае и еще более опасными – в римском сенате и в своем собственном окружении, послал разведчика в далекую страну, не имевшую с Римом ни общих границ, ни почти никаких политических, торговых и культурных связей146? Зачем разведчик-нелегал оставил на самом видном месте для сведения любого прохожего разоблачающую его надпись147?
145. См. выше прим. 10

146. Надо иметь в виду, что в древнем Риме не было ни особого разведывательного ведомства, ни обыкновения – регулярно собирать и анализировать разведывательную информацию. Разведчиков посылали куда-либо только в связи с конкретными планами или угрозами, да и то далеко не всегда (Millar 2002, 182–183, 187; Isaac 2000, 402). Может быть, миссия Юлия Максима была связана не с планами наступления на Парфию и Закавказье, а с подготовкой к оборонительной войне против Парфии (см. выше прим. 134). В этом случае целью его путешествия мог быть Дербентский проход.

147. Возможно, Юлий Максим тяжело заболел и, умирая, приказал своим спутникам высечь эту надпись, адресованную потомкам как доказательство того, что он первым из римлян добрался к Гирканскому морю – одному из восточных пределов orbis terrarum, по представлениям того времени (упоминание Домициана может рассматриваться в числе прочего как хронологический указатель, свидетельствующий о приоритете Юлия Максима). В этом случае «выход из тени» уже не имел никакого значения.
103 Здесь можно лишь строить более или менее убедительные предположения. Не стоит слишком далеко заходить по этому увлекательному пути. Интерпретации гобустанской надписи как свидетельства римского военного присутствия в Закавказье демонстрируют, насколько легко строятся грандиозные замки не только на песке, но даже на отдельной песчинке.

References

1. Arakelyan, B.N. 1971: [Latin inscriptions from Artashat, capital of ancient Armenia]. Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History] 4, 114–118.

2. Bais, M. 2001: Albania caucasica. Ethnos, storia, territorio attraverso le fonti greche, latine e armene. Milano.

3. Bokshchanin, A.G. 1966: Parfiya i Rim (issledovanie o razvitii mezhdunarodnykh otnosheniy pozdnego perioda istorii antichnogo mira). Ch. II. Sistema politicheskogo dualizma v Perdney Azii [Parthia and Rome (Research of Evolution of International Relations in the Late Period of the Ancient World History. P. II. System of the Political Dualism in the Near East]. Moscow.

4. Bosworth, A.B. 1976: Vespasian’s reorganization of the North-East frontier. Antichthon 10, 63–78.

5. Bosworth, A.B. 1977: Arrian and the Alani. Harvard Studies in Classical Philology 81, 217–255.

6. Bosworth, A.B. 1983: Arrian at the Caspian Gates: a study in methodology. The Classical Quarterly (New Series) 33, 1, 265–274.

7. Boltunova, A.I. 1971: Quelques notes sur l’inscription de Vespasien trouvée à Mtskheta. Klio 53, 213–222.

8. Braund, D. 1984: Rome and the Friendly King: the Character of the Client Kingship. London–Canberra–New York.

9. Braund, D. 1991a: Roman and native in Transcaucasia from Pompey to Successianus (1st cent. B.C. to 3rd cent. A.D.). In: V.A. Maxfield, M.I. Dobson (eds.), Proceedings of the XVth International Congress of Roman Frontier Studies. Exeter, 419–423.

10. Braund, D. 1991b: New «Latin» inscriptions in Central Asia: Legio XV Apollinaris and Mithras? Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik 89, 188–190.

11. Braund, D. 1991c: [The Roman presence in Colchis and Iberia]. Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History] 4, 34–52.

12. Braund, D. 1994: Georgia in Antiquity. A History of Colchis and Transcaucasian Iberia 550 BC – AD 562. Oxford.

13. Braund, D. 2003: Notes from the Black Sea and Caucasus: Arrian, Phlegon, and Flavian Inscriptions. Ancient Civilizations from Scythia to Siberia 9, 3–4, 175–191.

14. Саmpbell, D.B. 2006: Roman Legionary Fortresses 27 B.C. – A.D. 378. Oxford–New York.

15. Chaumont, M.-L. 1976: L’Armenie entre Rome et L’Iran. I. De l’avènement d’Auguste a l’avènement de Dioclétien. In: H. Temporini (ed.), Aufstieg und Niedergang der römischen Welt. Bd II. 9. 1. Berlin–New York, 71–194.

16. Crow, J. 1986: A review of the physical remains of the frontier of Cappadocia. In: P. Freeman, D. Kennedy (eds.), The Defence of the Roman and Byzantine East: Proceedings of a Colloquium Held at the University of Sheffield in April 1986. Vol. I. Oxford, 77–91.

17. Dabrova, E. 1980: Le limes anatolien et la frontière caucasienne au temps des Flaviennes. Klio 62, 379–388.

18. Dabrova, E. 1989: Roman policy in Transcaucasia from Pompey to Domitian. In: D.H. French, C. Lightfoot (eds.), The Eastern Frontier of the Roman Empire: Proceedings of a Conference at Ankara in September 1988. (British Institute of Archaeology at Ankara Monograph 11; BAR International Series 553). Oxford, 67–76.

19. Dzhafarzade, I.M. 1948: [Ancient Latin inscription at the foot of the mountain Bejuk-Dash]. Doklady Akademii Nauk Azerbaydzhanskoy SSR [Reports of the Akademy of Sciences of Azerbaydzhani SSR] 4–7, 304–311.

20. El’nitskiy, L.A. 1950: [The Northern Black Sea notes (On the trails of the new publications and researches)] Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History] 1, 188–197.

21. Fyedorova, E.V. 1982: Vvedenie v latinskuyu epigrafiku [Introduction to Latin Epigraphy]. Moscow.

22. Griffin, M. 2008 (2000): The Flavians. In: The Cambridge Ancient History. 2nd ed. Vol. 11. The High Empire 70–192. Cambridge, 1–83.

23. Grosso, F. 1954: Aspetti della politica orientale di Domiziano. Epigraphica 16, 117–179.

24. Grosso, F. 1955: Aspetti della politica orientale di Domiziano. Epigraphica 17, 33–78.

25. Heidenreich, R. 1983: Zur östlichsten lateinischen Inschrift. Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik 52, 213–214.

26. Isaac, B. 2000 (1992): The Limits of Empire. The Roman Army in the East. Revised ed. Oxford.

27. Jones, B.W. 2002 (1993): The Emperor Domitian. New ed. London–New York.

28. Kagan, K. 2006: Redefining Roman grand strategy. The Journal of Military History 70, 2, 333–362.

29. Khachikyan, L.S. 1948: [Notes on Chapter 54, Book II of History of Armenia by Movses Khorenatsi (concerning a Latin inscription found in Azerbaijan)]. Izvestiya Akademii Nauk Armyanskoy SSR [Proceedings of the Akademy of Sciences of Armenian SSR] 11, 91–97.

30. Kolendo, J. 1981: A la recherché de l’ambre baltique. L’expédition d’un chevalier romain sous Néron. Warsczawa.

31. Kornell, T., Matthews J. 1992 (1982): Atlas of the Roman world. Oxford.

32. Kudryavtsev, O.V. 1956: [Colchis, Kingdom of Iberia and Albania in I–II centuries AD]. In: S.L. Utchenko (ed.), Vsemirnaya istoriya. T. II [World History. Vol. 2]. Moscow, 687–691.

33. Le Bohec, Ya. 2001: Rimskaya armiya epokhi Ranney Imperii [The Imperial Roman Army]. (Transl. from French). Moscow.

34. Luttwak, E.N. 1976: The Grand Strategy of the Roman Empire from the First Century AD to the Third. Baltimore–London.

35. Makhlayuk, A.V. 2009: [Poetic inscription of centurion M. Porсius Jacsutanus and Roman virtus as a category of military ethics]. Iz istorii antichnogo obshchestva. Sbornik nauchnykh trudov. Vyp. 12. [From the history of ancient society. The Collection of Scientific Papers. Issue 12 ]. Nizhny Novgorod, 213–238.

36. Mann, J.C. 1979: Power, force, and the frontiers of empire. Journal of Roman Studies 69, 175–185.

37. McCrum, M., Woodhead, A.G. 1966: Select Documents of the Principates of the Flavian Emperors Including the Year of Revolution of the AD 68–96. Cambridge.

38. Melikishvili, G.A. 1959: K istorii drevney Gruzii [Concerning the History of Ancient Georgia]. Tbilisi.

39. Millar, F. 2002: Emperors, frontiers, and foreign relations, 31 B.C. to A.D. 378. In: F. Millar, Rome, the Greek World, and the East. Vol. II. Government, Society and the Culture in Roman Empire. Chapel Hill–London.

40. Mitford, T.B. 1974: Some Inscriptions from the Cappadocian Limes. Journal of Roman Studies 64, 160–175.

41. Mitford, T.B. 1980: Cappadocia and Armenia Minor: historical setting of the limes. In: H. Temporini (ed.), Aufstieg und Niedergang der römischen Welt. Bd II. 7. 2. Berlin–New York, 1169–1228.

42. Mitford, T.B. 2018: East of Asia Minor. Rome’s Hidden Frontier. Vol. 2. Oxford.

43. Pakhomov, E.A. 1949: [Roman inscription of the first century AD and legion XII Fulminata]. Izvestiya Akademii Nauk Azerbaydzhanskoy SSR [Proceedings of Akademy of Sciences of Azerbaydzhani SSR] 1, 79–88.

44. Panov, A.R. 2008: Rim na severo-vostochnykh rubezhakh: vzaimootnosheniya s gosudarstvami Severnogo Prichernomor’ya i Zakavkaz’ya v I v. do n.e. – pervoy treti II v. n.e. [Rome on the North-East Frontiers: Interactions with States of the Northern Black Sea Area and Transcaucasia from the First Century BC to the First Third of the Second Century AD]. Arzamas.

45. Perevalov, S.M. 2010: [Roman strategy in Caucasus in the Cappadocian governorship of Flavius Arrian]. In: S.M. Perevalov (ed.), Takticheskie traktaty Flaviya Arriana: Takticheskoe iskusstvo; Dispozitsiya protiv alanov [Tactical Treatises of Flavius Arrian: Tactical art; Disposition against Alani]. Moscow, 299–336.

46. Reinolds, J. 1960: Inscriptions and Roman studies 1910–1960. Journal of Roman Studies 50, 204–209.

47. Schieber, A.S. 1976: The Flavian Eastern Policy. Buffalo.

48. Syme, R. 1958: Tacitus. 2. Oxford.

49. Trever, K.V. 1953: Ocherki po istorii kyl’tury drevney Armenii (II v. do n.e. – IV v. n.e.) [Essays on History of Ancient Armenian Culture (II B.C. – IV A.D.)]. Moscow–Leningrad.

50. Trever, K.V. 1959: Ocherki po istorii i kyl’ture Kavkazskoy Albanii (IV v. do n.e. – III v. n.e.) [Essays on History and Culture of Caucasian Albania (IV B.C. – III A.D.]. Moscow–Leningrad.

51. Tsereteli, G.V. 1960: [The Greek inscription of the age of Vespasian from Mtskheta]. Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History] 2, 123–133.

52. Tumbil’, P.Th. 1948: [Roman inscription of the first century AD uncovered in the territory of Azerbaijan (Kabristan)]. Doklady Akademii Nauk Azerbaydzhanskoy SSR [Reports of Akademy of Sciences of Azerbaydzhani SSR] IV, 7, 312–313.

53. Whittaker, С.R. 2004a: Rome and its frontiers: the Dynamics of Empire. London–New York.

54. Whittaker, C.R. 2004b: The Roman Frontiers Now. New York.

55. Whittaker, C.R. 2008 (2000): Frontiers. In: The Cambridge Ancient History. 2nd ed. Vol. 11. The High Empire 70–192. Cambridge, 293–319.

56. Yampolskiy, Z.I. 1949: [Concerning one Roman inscription in Azerbaijan] Izvestiya Akademii Nauk Azerbaydzhanskoy SSR [Proceedings of Akademy of Sciences of Azerbaydzhani SSR] 1, 89–96.

57. Yampolskiy, Z.I. 1950: [Again uncovered Latin inscription near mountain Bejuk–Dash]. Vestnik drevney istorii [Journal of Ancient History] 1, 177–182.

Comments

No posts found

Write a review
Translate