Везде
Khabarovsk Protest: The Experience of Sociological Analysis
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Khabarovsk Protest: The Experience of Sociological Analysis
Annotation
PII
S013216250016854-2-1
DOI
10.31857/S013216250016854-2
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Aleksandr N. Demyanenko 
Occupation: Chief Researcher
Affiliation: Economic Research Institute of FEB RAS
Address: Russian Federation, Khabarovsk
Maksim V. Klitsenko
Occupation: Associate Professor
Affiliation: Pacific National University
Address: Russian Federation, Khabarovsk
Edition
Issue 1
Pages
125-133
Abstract

The article examines the social aspects of Khabarovsk protest, the active part took place in 2020, Khabarovsk. The pattern results are given, the chronological order of Khabarovsk protest development is considered, the factors influencing on forms and content of protests in the capital of Khabarovskiy Krai are considered. Particular attention is paid to the degree of involvement of various social groups in the protest movement, as well as the changes dynamics in the quantitative and qualitative indicators among people in mass events. The city itself is seen as a social space, and city events are seen as the right of residents to this city.

Keywords
Khabarovsk protest, protest movement, urban social space, sociology of the city
Acknowledgment
The work was supported by RFBR grant № 21-011-32163.
Received
20.01.2022
Date of publication
27.01.2022
Number of purchasers
11
Views
49
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
1 «Хабаровский протест» рассматривается как социальное движение против неправомерных (по мнению участников протеста) действий центральной власти, которое началось в «столице» Хабаровского края в июле 2020 г. Авторы попытаются выявить основные причины и движущие силы Хабаровского протеста на различных этапах его эволюции. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда взаимосвязанных задач – прежде всего, выявление основных этапов эволюции Хабаровского протеста, что предполагает определение изменений в причинах и формах проявления протеста, а также определение социальных групп, вовлеченных в протестные акции, и их поведенческих паттернов. В финале авторы попытаются ответить на вопрос, в какой мере Хабаровский протест представляет собой уникальное социальное движение.
2 Попытка понять природу Хабаровского протеста – это тот случай социологического исследования, который Э. Гидденс определял как «головоломку»: «не просто отсутствие информации, но пробел в нашем понимании. …Исследование, связанное с решением головоломки, может приблизить нас к пониманию, почему события происходят именно так, как происходят, а не просто принять их так, как они выглядят» [Гидденс, 1999: 612].
3

Степень и методы изучения проблемы.
4 Подавляющая часть исследований протестных движений в России последних 20 лет ([Бикбоков, 2012; Желнина, 2014; Магун, 2014; Мирясова, 2012; Яницкий, 2013, 2013а] и др.) посвящено протестам в Москве и Санкт-Петербурге против фальсификации выборов в 2011-2012 гг.
5 Мы разделяем мнение О.Н. Яницкого, согласно которому протестное движение «как одна из форм существования гражданского общества возникает в результате столкновения его интересов и интересов государства» [Яницкий, 2013: 14]. Данная точка зрения согласуется с традицией, берущей начало в «Функциях социального конфликта» Л. Козера (1956 г.): «Социальный конфликт отнюдь не представляет собой только “негативный” фактор, ведущий к разрыву и распаду, он может выполнять ряд определяющих функций в группах и межличностных отношениях [Козер, 2000: 32]. Авторы согласны также с теми исследователями, которые относят протестные движения 2011-2012 гг. в Москве и Санкт-Петербурге (добавим, и в Хабаровске 2020-2021 гг.) к числу тех социальных движений, когда «…основанием для протеста становятся интересы не определенной социальной группы… а интересы всего общества, как их понимают протестующие». При этом «…протестующих объединяют не проблемы материального плана …а ценностные основания, в частности ощущение от происходящего вокруг, возмущение пренебрежением власти к людям и невозможностью участия в принятии решений» [Яницкий, 2013а: 51].
6 Несмотря на большое внимание к протестным выступлениям, феномен Хабаровского протеста оказался не похож ни на один другой протест в современной России. Он был абсолютно неожиданным не только для власти, но и для научного сообщества, которое начало его изучать лишь постфактум (едва ли не единственное исключение – [Бляхер, Ковалевский, 2020]).
7 Поскольку Хабаровский протест представляет собой явление городской жизни, то нам никуда не деться от тех идей и концепций, которые сложились в настоящее время в микроурбанистике. В 1980-х гг. в рамках «пространственного поворота» ([Харви, 2018; Бляхер и др., 2021; Демьяненко, 2021] и др.) появилось немало исследований, содержащих теоретические концепции и идеи, которые полезны для понимания природы Хабаровского протеста. Наиболее значимыми среди них являются теоретические построения А. Лефевра [Lefebvre, 1996; Лефевр, 2015], связанные с пониманием природы социального пространства и взаимоотношений между властью и городом. Его тезис, что нет одного социального пространства, но есть несколько и даже бесконечное многообразие социальных пространств, позволяет говорить о том, что Хабаровский протест может быть понят, только будучи помещенным во вполне определенный контекст. Как и любое другое социальное движение, Хабаровский протест «зависит от экономической, социальной и культурной среды, в котором оно разворачивается» [Харви, 2021: 53].
8 Не меньшее значение для прояснения причин Хабаровского протеста и форм участия в нем различных социальных групп имеет и лефевровский концепт «право на город» [Lefebvre, 1996; Harvey, 2012]. Ключевая его идея заключается в том, что право на свой город включает и «крик», и «требование». И если «крик» – эмоциональный ответ на кризисные явления в городе, то «требование» – рациональный запрос на создание альтернативной городской жизни1. Важно иметь в виду, что для А. Лефевра правом на город обладают не все его жители, а только те, для кого он является частью их повседневной жизни. По этой причине, он отказывал в праве на город буржуазии, которая не укоренена в городе2. Если придерживаться лефевровского концепта, то можно рассматривать Хабаровский протест именно как пример борьбы хабаровчан за свой город.
1. Д. Харви дает несколько иную (хотя и близкую по смыслу) трактовку: «право на город – это больше чем индивидуальная свобода доступа к городским ресурсам: это право изменять себя, изменяя город» [Харви, 2018: 399].

2. Применительно к России, если следовать логике Лефевра следует отказать в праве на город и столичным назначенцам.
9 Первоначально предполагалось, что основным источником информации станет массовый опрос горожан. Однако после начала Хабаровского протеста был принят ряд законодательных актов3, которые могут создать проблемы у участников протеста во взаимоотношениях с правоохранительными органами. Вполне понятный в этих условиях отказ обычных хабаровчан от участия в опросе можно рассматривать как проблему технического характера. Другая причина отказа от массового опроса имеет скорее методологический характер. О.Н. Яницкий по этому поводу отметил, что «…необходимо не “дистанцированное наблюдение”, многократно искаженное опосредующими звеньями …а все виды включенного наблюдения и непосредственного участия» [Яницкий, 2013: 15].
3. Поправки в 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в части деятельности иноагентов (от 30.12.2020 N 497-ФЗ, от 30.12.2020 N 541-ФЗ); поправки в 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (от 31.07.2020 N 299-ФЗ, от 15.10.2020 N 337-ФЗ, от 8.12. 2020 N 429-ФЗ).
10 Эмпирической базой исследования стало несколько десятков экспертных интервью – как с непосредственными участниками протестных акций в Хабаровске, так и с теми, кто, не принимая участия в протестных акциях, обладал профессиональными знаниями в области исследования социальных процессов и имел возможность наблюдать Хабаровский протест. При этом исследовательский интерес был сфокусирован на «неизвестных» участниках протеста, а не на «активистах». Другим источником информации стали результаты включенного наблюдения самих авторов за ходом протестных акций в Хабаровске с июля 2020 по август 2021 г. В ходе исследования использовались и другие источники информации, в частности, материалы СМИ.
11

Предыстория протеста.
12

Хабаровский протест как социальный феномен имеет не только свою историю, но и предысторию, без рассмотрения которой трудно понять его природу. В качестве отправной точки надо взять выборы 2018 г., в результате которых С.И. Фургал стал губернатором края.
13 Почему выборы губернатора, событие вполне рядовое, стало триггером к массовым протестам по истечении немногим менее двух лет? Ответ прост и очевиден: электоральное поведение жителей Хабаровского края (и в первую очередь региональной «столицы») в явном виде показало наличие потенциала протестных настроений. Если выборы губернатора являются рядовым процессом, то появление второго тура на выборах 2018 г. в Хабаровском крае стало поводом для увеличения явки избирателей. Протестные настроения были при этом направлены не на личность действующего губернатора, а на сложившуюся систему государственной власти в регионе. Иначе говоря, существовал запрос на перемены, и перемены в системе региональной власти произошли: С.И. Фургал как кандидат от ЛДПР сменил предшествующего губернатора, представлявшего «Единую Россию».
14 Но предыстория – это не только выборы губернатора, но и последовавшие вслед за ними выборы в законодательные собрания Хабаровского края и Хабаровска. Выборы в Законодательную думу Хабаровского края в сентябре 2019 г. тоже выиграли представители ЛДПР, хотя не секрет, что эта парламентская партия была не заинтересована в таких беспрецедентных победах. Выигрывали выборы те, кто, по мнению электората, выступал против «Единой России» и за С.И. Фургала. Жириновский и ЛДПР здесь были не причем. Эти события происходили на фоне достаточно жесткой критики губернатора в СМИ, но электорат демонстрировал высокий уровень доверия к выбранному им губернатору.
15 Если предыстория Хабаровского протеста начинается избранием С.И. Фургала, то его арест 9 июля 2020 г. – ее завершение и начало собственно истории Хабаровского протеста.
16

Начало протеста.
17 Реакция населения края и, прежде всего, жителей краевой столицы, которая на тот момент была и столицей ДВФО, оказалась неожиданной для власти – как местной, так и в еще большей мере для власти федеральной. Уже на первый субботний митинг на центральной площади города, а затем и в шествии по центральным улицам приняли участие десятки тысяч человек.
18 Требования участников протеста на этом начальном этапе были просты и понятны: открытый суд в Хабаровске. Предъявленные обвинения в организации и совершении убийств, которые вменялись губернатору, участникам протеста казались абсурдными. Среди участников протеста были широко распространены суждения такого рода: «Ага, два созыва пробыл депутатом Государственной думы, и никто не знал о его преступном прошлом, а через 15 лет вспомнили», или «Арест, это – месть Москвы за поражения “Единой России” на выборах».
19 Все это – свидетельство того, что жители города на этом этапе протеста хотели быть услышанными теми, кто принимал участие в преследовании выбранного ими губернатора. На первом митинге, который перешел в шествие по центральным улицам города, определяющими настроение участников этих несанкционированных акций были «Свободу Фургалу!», «Фургал – наш выбор!», «Открытый и честный суд в Хабаровске!».
20 Но реакция «центра» оказалась не той, на которую рассчитывали участники протеста; центральная власть была готова на что угодно, но только не на диалог. Вместо диалога последовала шумная кампания в центральных СМИ, из которой не только протестующие, но и жители края узнали о себе много нового4. Например, они узнали, что протест был организован извне.
4. Например, что они «потомки каторжан», «пьяная погань», к тому же еще и «проплаченная». Речь идет, например, о выступлении В. Соловьева на канале «Русская политика». URL: >>>>
21 Удивительно, но – факт: организующего центра протеста в явном виде в Хабаровске не было, как не было в явном виде и лидера протеста. Имела место самоорганизация, чему в немалой степени содействовали социальные сети. Именно социальные сети – как использующие возможности IT, так и сети межличностных коммуникаций в их традиционном понимании – не только стали на первом этапе протеста своего рода организатором движения, но и придали самому движению сетевую структуру.
22 Еще одно важное явление, наблюдавшееся на начальном этапе Хабаровского протеста и в значительно мере определившее дальнейшее его течение, это то, что «тема Фургала» уже в ходе первых митингов и шествий была дополнена другой темой, выраженной в лозунге «Мы здесь власть!». Иначе говоря, протестующие демонстрировали не только несогласие с действиями власти в отношении избранного ими губернатора, но и прямо заявляли свое право на власть.
23

Публичное пространство протеста.

24 Особого внимания заслуживает формирование уже на начальном этапе протеста того публичного пространства, которое хабаровчане «отвоевали» у власти. Уже самый первый митинг и последующее шествие заложили основные элементы нового публичного пространства, которое стало надолго ареной протестных действий – тем местом, где протестующие демонстрировали свое право на город. Основные его структурные элементы – это пространства протеста. Речь идет, прежде всего, о центральной площади имени Ленина, которую, пользуясь терминологией Д. Харви, можно назвать «сакральным пространством», выполняющим функции координационного центра. оно выделяется из общей массы застройки и им «манипулируют для того, чтобы показать статус и престиж» [Харви, 2018: 356]. Второй элемент пространства протеста – кольцевой маршрут по центральным улицам города, протяженностью примерно в 4 километра, который начинался и заканчивался все на той же центральной площади.
25 Уместно привести мнение А. Лефевра относительно центр-периферийных отношений: «Форма центральности, пустая, как любая форма, требует содержания, влечет к себе и вбирает в себя те или иные предметы. Становясь местом действия, …она обретает функциональную реальность» [Лефевр, 2015: 389]. Примерно, так и происходило: для протестующих площадь имени Ленина – не просто «сакральное пространство», но и форма центральности. Став местом действия, сбора и координации участников протеста, она обрела реальную функциональность.
26 Кроме центра в пространстве протеста была и периферия. Мы имеем виду, во-первых, потоки участников протеста из периферийных районов города и пригородов в «центр». Во-вторых, на короткое время «периферией» пространства Хабаровского протеста стали не только города Хабаровского края (Комсомольск-на-Амуре в первую очередь), и Дальнего Востока (Владивосток, Южно-Сахалинск, Якутск), но даже в Москве и в Санкт-Петербурге. Удивительно, но факт: для пространства Хабаровского протеста «периферией» оказались обе российские столицы.
27 В этой связи мнение многих отечественных и зарубежных экспертов, что существует глубокий раскол между более богатыми и образованными москвичами/питерцами и всеми остальными, и он останется надолго, вовсе не представляется бесспорным. Еще более дискуссионным представляется устойчивое представление значительной части научного сообщества, что «периферию не интересует степень легитимность власти всех уровней. Ее население, а это, по разным подсчетам, 60-70% всего населения страны, озабочено [главным образом] проблемами своего физического существования» [Яницкий, 2015: 16]. На самом деле не все так просто: российская периферия крайне неоднородна и в социальном, и в политическом отношениях. Хабаровский протест свидетельствует, что общественно-политические проблемы их волнуют не менее остро, чем жителей столиц. Другое дело, что формы выражения могут быть иными.
28

Участники протеста.
29 При оценке численности протестующих мы сталкиваемся с целым рядом проблем методологического и методического свойства.
30 Для начала попытаемся определиться, кто есть участник протестных акций. На первый взгляд, все просто: кто принял участие в несанкционированных протестных акциях, тот и участник. Но, как быть с теми, кто не идет в колонне, а сопровождает колонну по тротуару5? Другой вопрос: как быть с теми, кто участвовал в митинге или в шествии всего несколько минут? Наконец, являются ли участниками протестных акций сотрудники силовых структур (в форме и без нее) или пассажиры общественного транспорта, приветствующие участников шествия? Оценка численности участвующих является также предметом политических споров между протестующими, с одной стороны, и официальными инстанциями6.
5. Несколько замеров трафика свидетельствует, что, если в обычные дни движение в прямом и обратном направлении по тротуарам центральных улиц было примерно 1 к 1, то во время движения колоны протестующих – примерно 1 к 9–10.

6. В этом отношении Хабаровский протест не отличается от протестных акций в Москве и Санкт-Петербурге в 2011-2012, где «данные в официальных полицейских сводках были в разы меньше, чем подсчеты оппозиции» [Желнина, 2014: 284].
31 Наши оценки в отношении численности участвующих в протесте на первом этапе и на всех последующих имеют весьма приблизительный характер. По нашему мнению, которое опирается не только на собственные наблюдения, но и на мнения экспертов, можно говорить примерно о 50 тыс. человек. Для города с населением чуть более 600 тыс. человек – это очень высокий показатель, более 10% взрослого населения.
32 Социальная структура участников протеста отличалась высоким разнообразием. На первых митингах и шествиях мы могли наблюдать людей с самыми разными доходами, имеющих самую различную политическую окраску и не имеющих таковой, в профессиональном отношении разнообразие тоже было предельно широким. Еще одна особенность протеста на начальном этапе – участие в нем не только жителей Хабаровска, но и жителей из ближней и дальней периферии Хабаровской агломерации и даже приезжих из других городов (в частности, из Комсомольска на Амуре и Биробиджана).
33 Относительно поведенческих паттернов надо отметить предельную концентрацию участников, независимо от их социальных статусов, на предотвращение ситуаций, которые могли бы спровоцировать полицию на применение силы. Поэтому в колонах не было пьяных и людей, отличающихся агрессивным поведением. Преобладало доброжелательное отношение между участниками протеста друг к другу. У читателя может возникнуть подозрение, что авторы рисуют некую идеализированную картину. Но тогда как объяснить факт, с которым согласны не только мы, но и все информанты: на митингах и шествиях не было слышно нецензурной брани, не было практически и мусора, каких-либо повреждений объектов городской инфраструктуры, зеленых насаждений и т.п.?
34

Развертывание и свертывание протеста.
35 Второй этап Хабаровского протеста начинается с принятия Президентом РФ 20 июля 2020 г. решения об отрешении С.И. Фургала от должности губернатора и назначении вместо него М.В. Дегтярева. Это решение было воспринято большинством протестующих не только как неожиданное, но и оскорбительное.
36 По этой причине «тема Фургала», оставаясь доминирующей, дополнилась «темой Дегтярева», а требования восстановления справедливости обогатились уже политическими лозунгами. И, если на первом этапе политические лозунги (в частности, «Мы, здесь власть!») имели достаточно абстрактный характер, то на втором этапе (особенно после инцидента с А. Навальным и протестными акциями в Белоруссии) характер требований меняется. Появляются качественно лозунги: «Просыпайтесь города, с нашей родиной – беда!», «Живе Белорусь!», «Леха – живи!» и т.п. Можно предположить осознание протестующими, что ресурсов Хабаровска явно недостаточно. К тому же они все более явственно стали понимать, что конфликт явно переходит из фазы борьбы за справедливость в фазу неприятия политики «центра» в отношении Хабаровска и шире Дальнего Востока. В этой связи не случайно появление лозунгов «Мы не колония!» и ему подобных.
37 Рубежом между вторым и третьим этапами стали события 10 ноября 2020 г., когда власть применила неоправданно жесткие меры против участников протеста. Это вызвало очередной всплеск активности – как уличной, так и в социальных сетях. Но в целом протест пошел на спад, к зиме шествия и митинги уже собирали всего несколько сот участников. Конечно, дело не в зимних холодах (хотя и это – веская причина), а в том, что начались массовые преследования, прежде всего активистов (таковые появились уже в самом начале второго этапа) протестного движения. В нашем распоряжении нет точных данных об общем количестве задержанных и наказанных, но речь идет о нескольких сотнях человек, что для города с населением немногим более 600 тыс. человек совсем немало. Третий этап протеста продолжался вплоть до конца января 2021 г., когда имела место очередная активизация протеста, но уже связанная с общероссийскими протестными акциями по поводу ареста А.Навального.
38 По завершении протестной активности в январе 2021г., протест переходит в латентную форму – массовых несанкционированных акций больше не наблюдается. Однако, при этом происходят ряд важных событий: смена основной площадки, где происходят акции протеста (уход с площади им. В.И. Ленина, где расположено здание Правительства Хабаровского края, на Комсомольскую площадь и Амурский бульвар), а также смена лозунгов и формата акций. Пассивные наблюдатели уже не переходили в активные, наблюдалась цикличная последовательность «кричалок», которая не имела завязки на каком-то главном аспекте (например, «Нам нужна поддержка всей страны!», «Один за всех и все за одного!», «Вместе мы сила!», «Спасибо за поддержку всей стране!» и т.д.). Важно отметить, что в день годовщины ареста С.И. Фургала не было никаких особенных лозунгов и не устраивались акции, чтобы подчеркнуть значимость даты для протестующих. Все это говорит о том, что среди активных участников протеста уже не было людей, имеющих отношение к событиям летом 2020 г., а преобладали люди, для которых сам факт протеста является самоцелью.
39 Такая мутация Хабаровского протеста может дать ложное предположение, что весь протестный потенциал сошел на нет. На самом деле протест переместился в социальные сети, конфликт остался, и осталась память, а это – совсем немало.
40

Заключение.
41

Хабаровский протест, с одной стороны, – явление вполне заурядное, если рассматривать его в глобальном контексте, но, если поместить его в российский контекст последнего десятилетия, –уникальное событие. Уникальным его делает, во-первых, массовость, во-вторых, длительность, в-третьих, локализация в относительно небольшом по российским меркам городе – в городе провинциальном, хотя и обладавшим недавно статусом столицы Дальневосточного федерального округа (которого Хабаровск лишился в 2018 г.).
42 Цели, движущие силы и формы проявления протеста не оставались неизменными. Поскольку этот «проект» все еще не завершен, наши выводы имеют предварительный характер. Рискнем представить некоторые из них.
43 Во-первых, Хабаровский протест представляет собой крайне сложный социальный феномен, который к тому же все еще находится в состоянии перманентных изменений и трудно предположить, как долго он будет длиться. Однозначно можно заключить, что Хабаровский протест не исчерпал себя, поскольку его переход в латентную форму не означает разрешения конфликтной ситуации.
44 Во-вторых, многообразие социальных групп, участвующих в протестных акциях, и форм проявления их активности, постоянно меняющийся контекст, предполагают использование аналитического инструментария, присущего «кейс-стади». Это позволяет рассматривать Хабаровский протест в контексте городского пространства, учитывать факторы, объясняющие паттерны гражданской активности населения города.
45 В-третьих, хотя протестный потенциал в крае и в Хабаровске формировался достаточно долго, переход к активной фазе протеста оказался неожиданным как для жителей города и края, так и для власти, и даже для самих участников протестных митингов. Показательно, что участники протеста, принадлежа к различным социальным группам, оказываясь в пространстве протеста, образовывали относительно гомогенную общность, недовольную существующим положением дел.
46 В-четвертых, протест явно имеет волновую природу: периоды активных действий перемежаются периодами спада протестных акций. В самом общем виде Хабаровский протест можно представить следующим образом. Сначала происходило длительное и по большей части проявляющееся в латентной форме формирование протестного потенциала. Затем наблюдался «крик» – эмоциональный ответ на несправедливость со стороны власти (арест губернатора С.И. Фургала), который проявил себя в массовых несанкционированных митингах и шествиях. Вслед за «криком» последовали «требования», рациональные действия, и здесь на первый план вышли требования, имеющие отношение не только к местной тематике, но и, как минимум, дальневосточной. Силовое подавление протестных акций, как и психологическая усталость протестующих, привели к уходу протестных действий снова в латентную форму. Затем протест опять вышел в «крик», но это уже другой «крик» – в форме санкционированных митингов с крайне ограниченным числом участников (до 10 человек).
47 Наконец, Хабаровский протест свидетельствует о том, что не только столицы могут выступать в качестве центров протестных движений, но и города гораздо меньших размеров. Более того, очевидно, что центрами протестных движений становятся не города сами по себе, а городские агломерации, так как в протестные акции оказываются вовлеченными не только жители городов, но и, как минимум, жители пригородов. Всё это придает высокую актуальность социологическим исследованиям пространства протестных движений.

References

1. Bibkov A. (2012) The Methodology of Studying «Spontaneous» Street Activism (Russian Protests and Street Camps, December 2011 – July 2012). Laboratorium. No. 2: 130–163. (In Russ.)

2. Blyakher L.E., Dem'yanenko А.N., Kireev А.А. et al. (2021) «Spatial turn» and its interpretation in Russian science and institutional practice. Oykumena. Regionovedcheskiye issledovaniya [Ojkumena. Regional researches]. No. 2: 46–59. (In Russ.)

3. Blyakher L.E., Kovalevskiy А.V. (2020) What was that? Preliminary reflection about Khabarovsk rally. Politiya [Politeia]. No 4: 108–136. (In Russ.)

4. Coser L. (2000) The Functions of Social Conflict. Moscow: Ideya-Press, Dom intellektual'noy knigi. (In Russ.)

5. Demyanenko A.N. (2019) Khabarovsk Agglomeration: Experience of Urban Space Decomposition. Regionalistika [Regionalistics]. Vol. 6. No. 4: 5–13. (In Russ.)

6. Demyanenko A.N. (2021) Features of the formation of the urban space of the Khabarovsk agglomeration. Tikhookeanskaya geografia [Pacific geography]. No. 3: 51–64. (In Russ.)

7. Giddens A. (1999) Sociology. Мoscow: Editorial URSS. (In Russ.)

8. Harvey D. (2012) Rebel cities: from the right to the city to the urban revolution. London, New York: Verso.

9. Harvey D. (2018) Social Justice and the City. Moscow: NLO. (In Russ.)

10. Harvey D. (2021) The Condition of Postmodernity: An Enquiry into the Origins of Cultural Change. Moscow: VHSE (In Russ.)

11. Lefebvre H. (1996) The Right to the City. In: Writings on Cities. Еd. by E. Kofman and E. Lebas. Cambridge, MA: Blackwell: 61–181.

12. Lefebvre H. (2015) The Production of Space. Moscow: Strelka Press. (In Russ.)

13. Magun A. (2014) Russian protest movement in 2011-2012: new populism of middle class. Stasis. No 1: 192–226. (In Russ.)

14. Miryasova O.A. (2012) Russian hinterland and polis: value basis of protests. Monitoring obshchestvennogo mneniya [Monitoring of public opinion]. No. 4: 50–56. (In Russ.)

15. Yanitskii O.N. (2013) Social activities in modern society: theory questions. Sotsiologishcheskiye issledovaniya [Sociological Studies]. No. 3: 50–59. (In Russ.)

16. Yanitskii O.N. (2013a) Protest Movement of 2011–2012: Some Outcomes. Vlast’ [The Authority]. No. 2: 14–19. (In Russ.)

17. Yanitskii O.N. (2015) Public Activism in Russia: Today and Yesterday. Vlast’ [The Authority]. No. 2: 53–60. (In Russ.)

18. Zhelnina A. (2014) «Hanging out», Creativity and Right to the City: Urban Public Space in Russia Before and After the Protest Wave of 2011-2012. Stasis. No. 1: 260–295. (In Russ.)

Comments

No posts found

Write a review
Translate