Согласно общепризнанному мнению П.А. Сорокин (1889-1968) является русско-американским социологом, расцвет его творчества произошел в США на основе идей, выработанных еще в России. Идейные связи его социологии с немецкими «науками о культуре» обделены вниманием исследователей.

В воспоминаниях Сорокин заявляет, что за первые 6 лет жизни в США он, работая Миннесоте, достиг многого: стал высокооплачиваемым профессором, приобрел друзей, издал несколько сочинений. Осенью 1929 г. он принял приглашение от Гарвардского Университета для создания кафедры социологии, договорившись с руководством университета основать там в перспективе также социологический факультет. Это обстоятельство является существенным контекстом впервые публикуемых на русском языке трех статей П.А. Сорокина 1928 и 1930 гг., вышедших в свет в социологических журналах Германии. Они свидетельствуют о существенном расширении его творческих планов на новом месте работы, но остаются малозаметными в теории и истории социологии в России, в Германии и в США.

Участие в жизни немецкого социологического сообщества (с 1923 г. П.А. Сорокин - член Немецкого социологического общества) имело для него большое значение. За межвоенный период им было опубликовано в Германии 11 журнальных статей, 9 из которых вышли на немецком языке, а также 4 большие книжные рецензии. В качестве гарвардского профессора он вошел вместе с другими американскими и европейскими учеными в редакцию журнала «Социологус», издатель которого Р. Турнвальд (Берлин) стремился развивать журнал как международный.

Публикуемые статьи во многом связаны с его книгой «Современные социологические теории» (1928) и с сочинением «Система социологии» (1920). Определенную преемственность с ними имеет «Социальная и культурная динамика» (1937–1941, далее — «Динамика») и послевоенные труды по политической этике. Именно в таком научном контексте лучше всего наблюдается их программный характер, связанный с неожиданным для самого автора переходом из Миннесоты в Гарвард и новыми возможностями реализации планов развития социологии. Расширяются приоритеты автора от внедрения эксперимента в социологию по образцу психологии – в статьях 1928 г. к дальнейшему оформлению социологии как самостоятельной научной и учебной дисциплины – в статье 1930 г. «Социология как специальная наука».

Статьи о внедрении экспериментального метода в социологию. Две статьи 1928 г., связанные между собой по содержанию, в том числе библиографическими ссылками, посвящены предстоящему, по мнению автора, этапу экспериментальной социологии в развитии дисциплины, то есть переходу к эксперименту с контролируемыми социологом условиями, подобно тому, как это практикуется в психологии. В вышедшем в свет одновременно с этими статьями сочинении «Современные социологические теории» (далее — «Теории») содержится обязательство ознакомить читателя с результатами уже выполненных авторских социологических экспериментов [Сорокин 2020: 409]. Это обещание он исполнил в данных публикациях: речь идет о статьях «Производительность труда и поощрение труда (Экспериментальные исследования на детях в возрасте 3–4 года и 13–14 лет», (далее – «Производительность труда») и «Эксперименты в социологии. О степени выраженности некоторых проявлений солидарности (альтруизма) на деле и на словах в зависимости от социальной дистанции», (далее – «Эксперименты в социологии»). Обе они продолжают «Теории» в части, следующей за подзаголовком «Наступление стадии экспериментальной социологии» [Сорокин, 2020: 663].

В статье «Производительность труда» разработаны эксперименты по выяснению зависимости результатов работы от системы ее поощрения. Однако было бы поверхностным относить описываемые им опыты к экономическим исследованиям даже с учетом заявленного автором их колоссального общехозяйственного эффекта. Если сравнить содержание данной статьи с широко известными в истории экономической социологии Хотторнскими экспериментами (1924–1932) с их экономическим подходом, то сразу бросается в глаза различие целей. Хотторнские эксперименты проводились на капиталистическом промышленном предприятии в целях выяснения влияния на производительность труда санитарных условий на рабочем месте, в то время как в экспериментах Сорокина изучается влияние на нее ценностных (коллективистских и индивидуалистических) установок у детей, «не так испорченных капитализмом», подростков и студентов, а не работников по найму. Предмет эксперимента здесь настолько фундаментален, что даже не важно, на каких социальных группах он исследуется, при этом помехи от влияния капиталистических рыночных отношений в данном случае минимизированы возрастом испытуемых.

Ссылка Сорокина на неиспорченность капитализмом детского восприятия социальных связей является продолжением выражения его несогласия с воззрениями немецкого социолога М. Вебера по вопросу антропологических предпосылок капитализма, подробно изложенного в «Теориях» [Сорокин, 2020: 608–612]. Обращение к соответствующей работе Вебера и сравнение с публикуемыми статьями 1928 г. подтверждает, что предмет экспериментов обоих социологов одинаков, но у Вебера они не лабораторные, а взяты из обычных трудовых отношений. Так, повышая расценки и давая возможность много заработать за сезон, предприниматель ожидает резкого повышения производительности труда сельхозрабочих. Однако зачастую наблюдается не ее рост, а ее снижение, так что итоговый заработок рабочего не меняется, отмечает Вебер и приводит арифметические расчеты: Жнец при оплате в 1 марку за морген ежедневно обрабатывает 2,5 моргена земли¹, зарабатывая 2,5 марки в день, а после повышения расценок на 0,25 марки — вместо ожидаемых предпринимателем 3 моргенов за 3,75 марки жнет лишь 2 моргена, получая всё те же 2,5 марки в день. Жажда денег не срабатывает. Вебер дает этому явлению такое объяснение: «Человек «по своей природе» не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить «производительность» труда путем увеличения его интенсивности, он наталкивался на этот лейтмотив докапиталистического отношения к труду, за которым скрывалось необычайно упорное сопротивление; на это сопротивление капитализм продолжает наталкиваться и по сей день, и тем сильнее, чем более отсталыми (с капиталистической точки зрения) являются рабочие, с которыми ему приходится иметь дело» [Вебер, 2020: 21]. Сопоставление опытов, описанных Вебером, и результатов экспериментов, изложенных в статьях Сорокина, подчеркивает его стремление найти показатели для измерения докапиталистических, сущностных социальных отношений, основанных на солидарности, товариществе, противоречащих современному «духу капитализма» с его «жаждой денег» [Sorokin, 1928a: 188, 196].

В продолжающей эту тему второй статье с названием «Эксперименты в социологии», в которой определеннее, чем в предыдущей, указано, что эксперименты автора направлены на эмпирическое исследование товарищества, солидарности и альтруизма в зависимости от степени социальной близости между людьми. Не реферируя ее, отметим, что обе статьи об экспериментах в социологии содержат малоизвестные историко-научные материалы, раскрывающие идейные связи в социологии Сорокина. Как уже отмечено, материалы первой статьи «Производительность труда» с 1927 г. использовались при подготовке Сорокиным «Теорий», о чем свидетельствует одно из его примечаний в этой книге: «Мои эксперименты с дошкольниками, показали, что их работа в группах в качественном и количественном отношениях хуже, чем когда каждый из них работал отдельно. Результаты исследования будут опубликованы вместе с результатами других моих исследований и экспериментальными исследованиями моих сотрудников» [Сорокин, 2020: 409–410]. (Считается, что известна лишь одна из таких статей — «Производительность труда» [Сапов, 2020: 722]. Из публикуемых здесь статей Сорокина (на русском языке) следует, что их по крайней мере две, а c учетом его статьи в соавторстве с коллегами из Миннесоты в «Американском журнале социологии» в 1930 г. их три, причем третья содержит указание автора на то, что миннесотские эксперименты представляют собой обобщающее продолжение его петроградских опытов 1921–1922 гг., см.: [Sorokin et al., 1930: 765].

Результаты экспериментов, изложенных в статьях, помогли Сорокину прийти к завершению своего участия в споре между «объективистами» и «субъективистами» в психологии и в социологии, начатом им еще в России, но в несколько иной терминологии. «Спор между «социологизмом» и «психологизмом» или между «групповой» и «индивидуалистической» интерпретацией социальных явлений представляется мне и бесплодным, и необоснованным... Почти столь же бесполезным считаю я спор о границе между социологией и социальной психологией. Нет такой границы», — добавляет он как экспериментатор. [Сорокин, 2020: 441].

Примечательно, что цель, преследуемая в экспериментах – создать эмпирические показатели товарищества и альтруизма, после войны получила дальнейшую разработку в его социологии. Во-первых, она была концептуально оформлена в небольшой статье об амитологии как прикладной науке о путях преобразования общества на началах позитивных межчеловеческих отношений (любви), помещенной в юбилейном сборнике статей для его коллеги и друга немецкого социолога Л. фон Визе [Sorokin, 1951]. Во-вторых, замысел амитологии как прикладной науки был развернут в его последующих статьях и книгах. В одну из них, озаглавленную как «Пути и могущество любви» (1954), вошел фрагмент из «Экспериментов в социологии» [Сорокин, 2015: 175–177]), что еще раз подтверждает важность статей об экспериментах для всего творчества П.А. Сорокина, а не только для развития им экспериментального метода. В послевоенных сочинениях тема солидарности, товарищества и гуманизма, общества, скрепленного любовью, становится для Сорокина центральной. Ее истоки в православной культуре и мировоззрении отмечены еще М. Вебером (1905), подкреплены авторитетным для всего поколения, к которому принадлежал и П.А. Сорокин, учением Л.Н. Толстого о мощи любви, превосходящей силу научных истин. В рациональной переработке этой культурной константы проявляется влияние на П.А. Сорокина петербургского правоведа Л.И. Петражицкого. В одном из трудов Л.И. Петражицкого упоминается о согласии с ним немецкого философа и правоведа Р. Штаммлера, который в своей книге процитировал его высказывание, что целью правопорядка является «состояние любви между людьми» [Петражицкий, 2011: ХI]. Такое «самоцитирование» одного из университетских учителей Сорокина подтверждает его замысел рациональной разработки теории общества на основе амитологии.

Планы развития дисциплины в статье «Социология как специальная наука».

Эта статья вышла в Германии в момент начала работы П.А. Сорокина в Гарварде и в одно время с формированием факультета социологии в Гарвардском университете в рамках международного симпозиума на тему: «Социология сегодня», организованного социологом и антропологом Р. Турнвальдом (1869–1954) на страницах журнала «Социологус. Журнал психологии народов и социологии». К симпозиуму были привлечены многие видные американские и европейские социологи. Статья еще раз была опубликована в сборнике материалов симпозиума за 1932 г.

В статье подчеркнута преемственность в понимании предмета социологии с российским периодом: книгой «Система социологии» (1920) и с «Теориями», созданными уже в Миннесоте. В ней автор пользуется теоремой Петражицкого о необходимости n+1–го научного описания общества, согласно которой социология выступает обобщением других социальных наук в исследованиях «причинных и функциональных связей между различными классами социальных феноменов» и поэтому занимает наивысшую позицию в иерархии наук об обществе². В публикуемой статье данная методологическая установка доходчиво представлена участникам симпозиума и читателям журнала предлогом-термином «между» (между научными дисциплинами об определенных классах антропосоциальных явлений), термином «посреднические отношения». Кроме того, в статье под термином «транссубъективное наблюдение» содержится указание на обращение к гносеологии философа-интуитивиста Н.О. Лосского (1870–1965), разработавшего целостную программу интуитивизма, которая повлияла на метод «Динамики» как три системы истины (веры, разума и чувств). Данные методологические установки Сорокина преемственны и последовательны.

В статье содержится и самостоятельное предложение методологической стратегии обеспечения достоверности результатов социологии, состоящей в одновременном использовании разных методов анализа и оценки эмпирического материала. «Необходимо подходить к одному и тому же классу феноменов с использованием нескольких разных методов, чтобы проверить достоверность результатов, достигнутых лишь одним из них, с помощью результатов, полученных другими методами», – рекомендует П.А. Сорокин [Sorokin, 1930: 6]. Если разные методы «свидетельствуют» об одном и том же результате, то вывод достоверен, бесспорно доказан. Он не преминул последовать своему методологическому требованию и в «Динамике». К этому беспрецедентному по масштабности исследованию европейской культуры и использованным в нем методах можно относиться по-разному, но итоговый вывод о двух мегаволнах европейской культуры, наблюдаемых в течение 2,5 тыс. лет, является доказанным с помощью методологической стратегии, предложенной в публикуемой статье. Первым на это достижение обратил внимание немецкий рецензент «Динамики» Л. фон Визе. «Чтобы повысить достоверность результатов изучения материала, почти всегда его помощникам, работавшим независимо и часто далеко друг от друга, была поручена разработка одних и тех же вопросов..., – сообщает он читателю, подчеркивая, что независимые исследователи, привлеченные им, пришли к одним и тем же результатам, следовательно, они доказательны [Wiese, 1937: 373]. Предложенная в статье методологическая стратегия предвосхищает современные дискуссии о «смешивании методов» исследования, их триангуляции.

Подробный анализ реферативно изложенного в статье наброска плана преподавания социологии для Гарвардского университета и университетского образования в целом увел бы данные комментарии в относительно самостоятельную область истории социологического образования, для которой здесь недостаточно места. Вместо этого подчеркнем лишь вслед за социологом дефицит времени для выработки такой универсальной концепции преподавания социологии, см. подробнее: [Сорокин, 1992: 174–177]. Здесь достаточно еще раз отметить ее универсальность, учитывающую возможности как первоклассного, так и рядового университета.

Примечательным во всех трех статьях является выраженное стремление их автора к лидерству в социологии. Оно проявляется в попытке объединить других социологов вокруг своих планов развития научной дисциплины. Сорокин заявляет о своей «миролюбивости» (терпимости) в отношении других научных позиций, даже несмотря на уверенность в логически доказанной правильности своего понимания предмета и структуры социологии и одновременно нетерпимости к псевдонауке [Sorokin, 1930: 6]. Есть основание полагать, что в данном случае терпимости к чужому мнению и миролюбия П.А. Сорокин последовал примеру кёльнского организатора социологии Л. фон Визе, продемонстрированному в его толерантной рецензии «Теорий» [Wiese, 1929]. Сорокин следует подобной толерантности во всех трех статьях.

Лидерству сопутствуют конкуренция и компромиссы, взаимное признание и поддержка последователей. В связи с этим отметим одно странное обстоятельство, когда непосредственно связанные статьи об экспериментах в социологии оказались опубликованными в разных журналах. «Производительность труда» — в «Кёльнском ежеквартальнике социологии» (издатель Л. фон Визе), а «Эксперименты в социологии» — в «Журнале психологии народов и социологии» (издатель Р. Турнвальд). Там же вышла статья «Социология как специальная наука». Эта странность объяснима лишь с учетом влияния конкуренции между журналами в немецкой социологии тех лет.

Влияние журнальной конкуренции на размещение статей Сорокина.

Библиографическое и архивное исследование, в основном редакционной корреспонденции «Журнала психологии народов и социологии», свидетельствует о том, что борьба за роль основной площадки общесоциологической дискуссии ко времени рассматриваемых публикаций была весьма напряженной. Самые первые публикации Сорокина в Германии состоялись в «Социологическом ежегоднике», издаваемом Г. Саломоном-Делатуром (1892–1964) и одновременно в «Кёльнском ежеквартальнике...» Л. фон Визе. Так как вышло в свет всего 3 выпуска «Ежегодника», данное издание, задуманное как международное, больше не участвовало в издательской конкуренции, но «Кёльнский ежеквартальник», издававшийся в 1921–1934 гг., не сделался монополистом вышеназванной роли социологии. Соперником ему стал «Журнал психологии народов и социологии», основанный в 1925 г. В 1930 г. этот журнал стал двуязычным, а к его названию добавилось слово «Социологус». П.А. Сорокин приглашен издателем Р. Турнвальдом (Берлин) в члены его редакции. К тому времени в журнале уже была опубликована его статья «Эксперименты в социологии», рассмотренная выше, написанная еще в Миннесоте, его же статья о социологии как научной и учебной дисциплине была помещена в нем позже, когда автор уже был в Гарварде. Издательские интересы Р. Турнвальда и лидерские устремления П.А. Сорокина оказались в соответствии на фоне межжурнальной конкуренции.

Проиллюстрируем ее выдержками из редакционной корреспонденции журнала «Социологус». «Не могу отделаться от впечатления, что англичане испытывают известный рессинтемент против журнала «Социологус» как немецко-американского предприятия», – пишет 18.10.1932 редактор В. Мюльман издателю журнала Р. Турнвальду.³ 15.11.1932 он же сообщает: «Впервые журнальная рубрика рецензий наполовину представлена англоязычными… Я за то, чтобы довести этот объем до одного печатного листа... Это, собственно говоря, возможно, так как не стоит заниматься лишь «немецкой» социологией. Какая-либо серьезная конкуренция нам не грозит», – полагает он и с сарказмом добавляет: «Кёльнский журнал является чисто институтским изданием фон Визе: Ego в начале, Ego в середине, Ego в конце». В дальнейшей переписке (Мюльман и Турнвальд) от 15.11.1932 добавлено: «… Весьма важно, что «кёльнские» стремятся быть органом Немецкого социологического общества. Нам хорошо бы рассчитывать на кое-что получше – стать органом Международного института социологии».

Еще красноречивее о соперничестве свидетельствует редакционная корреспонденция, вызванная подозрениями в конкуренции со стороны «Журнала социальных исследований», учрежденного основателем франкфуртской школы в социологии, директором Института социальных исследователей во Франкфуртском университете М. Хоркхаймером (1895–1973). Хоркхаймер в письме к Турнвальду от 7.11.1932 стремиться развеять подозрения. «Сожалею о вашей позиции, тем более что сам испытываю огромное уважение к вашим научным достижениям. До тех пор, пока я не узнал от господина д-ра Кольхаммера о ваших подозрениях, я не верил в то, что журнал нашего Института может рассматриваться как конкурент журнала "Социологус"», –– пишет он. И разъясняет: «… Что касается содержания журнала, то он, прежде всего, предназначен для публикации важных статей и результатов исследований сотрудников нашего Института». В ответном письме от 15.12.1932 Р. Турнвальд удовлетворенно отвечает: «Ваше дружеское разъяснение очень приятно…. Я тоже надеюсь, что оба журнала могли бы дополнять друг друга». П.А. Сорокин не публиковался в неомарксистском журнале Хоркхаймера, но журнал кратко объявлял о выходе в свет его книг.

Содержание редакционной переписки журнала «Социологус» на фоне конкуренции позволяет точнее понять интерес П.А. Сорокина к именно к этому периодическому изданию и ответный интерес журнала к нему как к социологу из Гарварда. Именно по этой причине две его непосредственно связанные статьи об экспериментах оказались «разорванными» между «Кёльнским ежеквартальником» и журналом «Социологус», а публикация третьей из рассмотренных статей логично оказалась именно в последнем. К тому же в двуязычном журнале уменьшилась необходимость в переводах рукописей статей с английского на немецкий язык. С 1931 г. он печатается в данном журнале, как правило, на английском.

Заключительные замечания.

Три немецкие статьи, публикуемые в переводе на русский язык в данном журнале, дополняют творческую биографию Сорокина, во многом передавая ход его социологической мысли при смене университета Миннесоты на Гарвард, где открылись новые возможности исследований и организации науки.

Статьи позволяют проследить некоторые линии преемственности его творчества с российским периодом научной биографии, характеризуют рост его научного авторитета и выработку новых творческих планов. Прежде всего, это создание эффективного плана преподавания социологии для одного из престижнейших университетов мира и его адаптация для рядового университета. То, что эти весьма важные статьи и замыслы оказались опубликованы в Германии, обусловлено как личными лидерскими устремлениями П.А. Сорокина – ученого, его способностью налаживать сотрудничество с коллегами, так и ролью случая: Гарвардский университет еще в 1925 г. планировал учредить кафедру социологии, но не находил подходящих специалистов на должность профессора. Выбор руководством университета именно П.А. Сорокина — следствие его растущего авторитета в науке, связанного с публикаций нескольких монографий, вышедших в свет к тому времени, особенно его «Теорий».

Значение данных немецких статей следует уже из оценки состояния социологии одним из участников дискуссии в журнале «Социологус», Ф. Тённисом. В предисловии к восьмому изданию своей книги «Общность и общество» (1936) он отмечает, что «… в немецкоязычном пространстве развитие социологической теории с некоторых пор и застопорилось, но в остальном мире оно по-прежнему продолжается...» [Теннис, 2002: 5–6]. Это обобщение охватывает ситуацию в социологии в Германии при нацистах в сопоставлении с внешним миром и не требует особых комментариев.

Отметим некоторые вопросы, поднятые Сорокиным в публикуемых статьях, но оставленные здесь без должного внимания. Речь идет, во-первых, о теории идеологии, обозначенной в статьях критикой большевизма, других идеологий, политиканства, а также художественным образом Тартюфа (герой комедии Мольера, излюбленная иллюстрация П.А. Сорокиным лицемерия и расхождения между словами и делами), указывающим на идейную связь с книгой «Социология революции». Во-вторых, это дальнейшее развитие методологических установок П.А. Сорокина от умеренного бихевиоризма, о котором здесь напоминает термин «речевые реакции» к логико-смысловой методологии в «Динамике», признаков которого в статьях немного, но есть. Далее, это полемика об антропологических качествах человека, которая ведется не только с М. Вебером, но и с марксизмом (соревновательность в труде), судя по экспериментам и ссылкам на петроградские исследования труда в одной из дальнейших его публикаций, о чем упоминалось выше. Есть и другие даже незатронутые здесь вопросы.

В заключении несколько слов об интересе П.А. Сорокина к немецкой науке в целом. Напомним, что до Второй мировой войны она лидировала, в том числе в науках о культуре, достижения в которых были отмечены нобелевскими премиями. Немецкий язык был преимущественным языком европейской науки. Образованная молодежь изучала его так, как сейчас учат английский, чтобы читать сочинения немецких коллег в оригинале.

При публикации сочинений в Германии П.А. Сорокин, прошедший научную социализацию в русской социологии, значительно ориентированной на французскую, включился в научную коммуникацию на английском языке, но влияние передовой немецкой науки от этого не уменьшилось. Судя по вышеуказанной редакционной корреспонденции, в публикациях в немецких периодических изданиях П.А. Сорокин пользовался услугами переводчиков. Их работу обычно оплачивал он сам, отказываясь от авторского гонорара за статьи в пользу переводчика. Гонорар, составлявший обычно 50 рейхсмарок (RM) за 1 печатный лист при курсе свыше 4RM за 1$ и при средней зарплате в Веймарской республике несколько менее 200RM был для переводчика привлекателен, а для высокооплачиваемого американского профессора соответствующая ему сумма в 10$ была ничтожной.