Везде
Мигрантские кластеры в российском городе (на примере Челябинска)
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Мигрантские кластеры в российском городе (на примере Челябинска)
Аннотация
Код статьи
S013216250012618-2-1
DOI
10.31857/S013216250012618-2
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Авдашкин Андрей Александрович 
Должность: Старший научный сотрудник
Аффилиация: ФГАОУ ВО «Южно-Уральский государственный университет»
Адрес: Российская Федерация, Москва
Выпуск
Номер 1
Страницы
76-83
Аннотация

На основании материалов неструктурированных глубинных интервью с жителями Челябинска и мигрантами, включенного наблюдения и публикаций в местных СМИ автором выявлены объекты концентрации мигрантов в городе. Рассмотрены три показательных кейса: «китайский» рынок, жилая застройка, примыкающая к нему, и маршрутные такси. Сопоставление данных интервью, включенного наблюдения и анализа публикаций позволили определить логику формирования имиджа локации как мигрантской и зафиксировать расхождение между представлениями местного населения и реальным распределением мигрантских кластеров в городском пространстве.

Ключевые слова
миграция, урбанистика, Челябинск, «китайский» рынок, маршрутки
Источник финансирования
Исследование выполнено при финансовой поддержке Министерства науки и высшего образования Российской Федерации (государственное задание № FENU-2020-0021). Благодарю за ценные советы руководителя Группы исследований миграции и этничности РАНХиГС Е. Варшавера и педагогический коллектив МБОУ СОШ № 42 г. Челябинска (директора И. Пономареву, зам. директора Ю. Соловьеву и др.)
Классификатор
Получено
16.11.2020
Дата публикации
27.01.2022
Всего подписок
11
Всего просмотров
63
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1 Постановка проблемы. В последние годы в экспертной среде активно обсуждается вопрос о наличии или отсутствии в российских городах мест концентрации мигрантов. Ряд исследований дает отрицательный ответ на этот вопрос1. Однако публикации в СМИ продолжают подогревать пристальный интерес к проблеме «мигрантских» кварталов2. Хотя она уже получила определенное освещение в научной литературе (см.: [Бедрина, 2019; Варшавер и др., 2019; Варшавер и др., 2021]), рассмотренных на сегодняшний день кейсов, особенно на примере городов-миллионников, пока не достаточно, чтобы сделать достоверный вывод о существовании в крупных населенных пунктах РФ районов концентрации мигрантов. Анализируя различные формы социальной организации мигрантских сообществ, отечественные авторы еще совсем недавно оставляли за скобками механизмы их формирования [Пешкова, 2015; Григоричев, Дятлов, 2017] и, как правило, склонялись к мысли о невозможности возникновения мигрантских кластеров в России [Demintseva, 2017]. Лишь в последние пару лет исследователи перешли от преимущественного отрицания данного явления к его проблематизации [Вендина и др., 2019]. Сегодня на материалах подмосковных Котельников, Екатеринбурга («Сортировка») и Красноярска («КрасТЭЦ») описаны районы, где доля проживающих мигрантов заметно выше, нежели в других частях данных городов. Привлекают внимание исследователей и иные похожие локации: Заостровка в Перми, Большие Исады в Астрахани, Металлургический район в Челябинске, Центральный рынок в Иркутске [Варшавер и др., 2020: 242].
1. Мигранты глазами москвичей // Демоскоп weekly. 2014. 1–24 августа. № 605–606. URL: >>>> (дата обращения: 26.10.2020).

2. См.: Медведев: нужно проработать упрощенный порядок привлечения трудовых мигрантов в РФ // ТАСС. 2021. 16 февраля. URL: >>>> (дата обращения: 26.09.2021); Путин: Доля детей мигрантов в школах должна позволять адаптировать их к среде // Российская газета. 2021. 30 марта. 2021. URL: >>>> (дата обращения: 26.09.2021); Мигрантов выселили из общежития в Бужанинове после стихийного схода // Интерфакс. 2021. 14 сентября. URL: >>>> (дата обращения: 26.09.2021).
2 Одним из крупных городов-миллионников, где мигранты играют важную роль в экономике, является Челябинск. Расположение на пересечении транспортных маршрутов между Азией и Европой превратило его в важный транзитный пункт для прибывающих из Среднеазиатских республик, что, в свою очередь, сказалось на отношении к ним местных жителей: согласно исследованию агентства «Zoom market», Челябинск вошел в тройку российских городов, где население негативно воспринимает мигрантов3. В рамках нашего исследования мы постарались проследить, какие объекты городского пространства в представлениях челябинцев являются точками концентрации иноэтничных мигрантов и насколько эти представления согласуются с реальным распределением мигрантских кластеров.
3. Подавляющее большинство опрошенных жителей российских городов (93%) высказались против формирования так называемых этнических районов. См.: Челябинск вошел в тройку городов России, где хуже всего относятся к мигрантам // Коммерсантъ. 2020. 2 сентября. URL: >>>> (дата обращения: 26.10.2020).
3 Эмпирическую базу исследования составили материалы включенного наблюдения (300 часов), неструктурированные глубинные интервью с жителями Челябинска и мигрантами, в том числе водителями такси и маршруток (150 чел.), а также публикации в местных печатных и электронных СМИ, отражающие динамику общественного мнения по проблеме миграции и объектах концентрации мигрантов в городском пространстве.
4 Интервьюирование проводилось с использованием гугл-карт или приложения «Дубль-гис Челябинск», что давало возможность информантам непосредственно указать районы, улицы или дома, где, по их мнению, доля мигрантов выше, нежели в иных частях города. Данный прием позволил не только выявить собственно «мигрантские» локации – административные или вернакулярные единицы, в которых концентрируются мигранты, но и сделать наглядными стереотипные представления о влиянии миграции на городское пространство – расселение преимущественно вокруг рынков, на окраинах и т.п. Помимо этого, опрашиваемым предлагалось вспомнить, сколько «мигрантских» квартир находится на каждом или некоторых этажах их или соседних домов, и попытаться оценить, насколько, по их мнению, эта ситуация типична для города, района, близлежащих улиц и домов.
5 Получение информации о местах концентрации мигрантов дополнялось сбором сведений о контексте формирования городских локаций, специфике их трансформации и функционирования в постсоветский период. В частности, нами учитывалась история возникновения и динамика развития «этнических» рынков, по разным причинам аккумулировавших в своих границах иноэтничных мигрантов, престижных и не престижных городских районов, застроек эконом класса и др. В отрыве от этого контекста сложно выявить причины и факторы появления конкретных мест концентрации мигрантов. В качестве мигрантов нами опрашивались не только иностранные граждане, но и видимые «другие» вне зависимости от их гражданства и места рождения (т.е. мигранты «второго поколения»).
6 Результаты исследования. На основании данных интервью выявлено три показательных кейса мигрантских локаций в Челябинске. Первый – «этнический» рынок, в данном случае «китайский», ставший центром формирования связанных с ним мигрантских сообществ. Второй – жилой массив в Металлургическом районе, расположенный рядом с «китайским» рынком и воспринимаемый как место концентрации мигрантов. Третий – маршрутные такси, наиболее массовый и мобильный объект, где горожане ежедневно контактируют с мигрантами из Средней Азии.
7 «Этнический» рынок: «Китайка». Наличие рынка воспринимается как атрибут мигрантского квартала даже в том случае, если его размеры довольно скромные и он не способен вместить большое количество мигрантов. Такого рода локации интересны тем, что они не остаются статичными, а нередко перемещаются в городском пространстве и становятся центром притяжения разных мигрантских сообществ. Например, именно с «Китайкой» челябинцы связывают появление мигрантов в Металлургическом районе, в первую очередь китайцев, а затем и таджиков.
8 Первые торговые ряды возле рынков «Заречный» и «Восточный город» китайские челноки организовали еще в 1992 г. Становление «китайской» рыночной инфраструктуры, включавшей также появление мест компактного проживания мигрантов, вызывало в свое время серьезные опасения горожан, местных изданий и представителей власти. В СМИ публиковались крупные материалы, интерпретировавшие данный процесс как формирование на улицах областного центра чайна-тауна и создававшие представление, будто город заполнили – или, по выражению некоторых журналистов и информантов, «оккупировали» – китайские торговцы (подробнее см.: [Авдашкин, 2020; 2021]). Нередко такие публикации содержали явно завышенные данные об их численности – до нескольких десятков тысяч человек, тогда как согласно более взвешенным оценкам, их могло быть в разы меньше. Например, предпринимательской деятельностью на «Заречном» рынке в 1996 г. занимались, по разным данным, от 200 до 1000 китайцев.
9 Улицы, примыкающие к «Китайке», – Кирова, Каслинская и Калинина – обрели имидж «китайского» квартала, поскольку немало комнат и квартир в близлежащих домах снимали китайские торговцы. Помимо этого, рынок втягивал в сферу своего влияния прилегающую застройку, где появлялись склады, ночлежки и т.п. На самом рынке предоставлялся широкий перечень услуг для мигрантов, в том числе нелегальных, начиная от подделки документов и заканчивая грузовыми и пассажирскими перевозками по городу и области. Мы располагаем сведениями как минимум о тринадцати общежитиях и гостинцах, где в 1990-е гг. селились китайцы. Они, как правило, располагались на некотором удалении от рынка, но в пределах доступности для многочисленных перевозчиков, обеспечивавших торговцев транспортом. Соседство с китайцами вызывало значительный дискомфорт для местных жителей, поскольку для снимаемых ими квартир и зданий были свойственны скученность, мусор и антисанитария. Нередко в местах проживания китайских торговцев случались конфликты и грабежи. И хотя жертвами подобных происшествий становились исключительно китайцы, соседство с ними прочно ассоциировалось с криминалом и активностью «китайской мафии».
10 В 2000-х гг. места для китайских торговцев перенесли на окраину Челябинска, а освободившуюся нишу, согласно сообщениям наших информантов, много лет торгующих на «Китайке», заняли выходцы из Средней Азии, в основном таджики. Одновременно с этим прекратились и алармистские публикации в местных изданиях. Как итог, тема отторгнутой китайцами городской локации утратила свою злободневность, и к концу десятилетия практически уже сложившийся «китайский» квартал исчез с когнитивной карты города.
11 Жилой район, примыкающий к рынку: «городок металлургов». Данный район возник и развивался вокруг промышленных предприятий, строительство которых пришлось главным образом на послевоенные годы. Ему свойственна обособленность от остальной части Челябинска и особый статус «городка металлургов», где селились преимущественно сотрудники предприятий, прибывавшие как из области, так и из других регионов РСФСР и СССР в целом4.
4. Активных миграций из республик Закавказья и Средней Азии не происходило.
12 В первое постсоветское десятилетие ситуация изменилась, и в «городке металлургов» начал формироваться заметный контингент армянских мигрантов, открывавших бизнес и покупавших либо новое, либо освободившееся жилье. В 2000-е гг. в районе появилась новая застройка, состоящая в основном из девятиэтажных домов, которая, однако, не образовала четких пространственных границ между его новой и старой частями, а распределялась дисперсно – единичные дома, встроенные в старую застройку.
13 Естественное движение населения в Металлургическом районе освобождало жилищные ниши для мигрантов, занятых в обслуживании растущей рыночной инфраструктуры, в том числе «Китайки». Их этнический профиль довольно разнообразен – это выходцы из Средней Азии, Китая и в меньшей степени Закавказья. Местом концентрации среднеазиатских мигрантов стали улицы с наиболее доступным жильем – Черкасская, Комаровского и Пети Калмыкова. Китайцы предпочитают селиться в домах по улицам Дегтярева и Вахтангова, т.е. ближе к городской окраине. При этом они относятся к наиболее «незаметной» в повседневной жизни группе мигрантов, поскольку у них нет детей, играющих на площадках, они редко покидают свое жилье и делают это только в составе группы из нескольких человек (рис.).
14

Рис. Местоположение «Китайского» рынка (обозначен на карте синим цветом) и кластера жилья эконом-класса рядом с ним (обозначен на карте красным цветом)
15 На сегодняшний день трудно сказать, в какой степени из Металлургического района или отдельных его частей происходит классический «отток белых». Несмотря на то что он явно не входит в число престижных – за 1989–2020 гг. численность его жителей сократилась со 154 тыс. до 133 тыс. чел., – конкретную причину непопулярности «городка металлургов» среди челябинцев определить сложно. Это может быть как обоснованное недовольство инфраструктурой, близостью промышленных предприятий, так и дискомфорт от потенциального соседства с приезжими из области и международными мигрантами, приток которых заметен в последние два десятилетия.
16 Вместе с тем наличие рынка само по себе не означает, что застройка вокруг него становится «мигрантской». Для этого необходимо совпадение нескольких условий: достаточная вместимость рынка, соответствующее количество дешевого жилья поблизости от него, переезд местных жителей при отсутствии серьезного оттока мигрантского населения в другие части города после повышения уровня благополучия и др. Например, стоимость жилья вблизи рынка «Каширинский» (ул. Двинская) составляет в среднем 2–3 млн руб., тогда как возле «Китайки» (ул. Черкасская) – менее 1,5 млн. То же касается и степени концентрации мигрантов. Так, в окрестностях рынков «Каширинский» и «Восточный город» число «мигрантских» квартир в редких домах может составить от 2 до 5 на дом, в том числе девятиэтажный. Напротив, в районе «Китайки» мы наблюдали дома, где мигранты проживали в двух-трех подъездах пятиэтажных домов, а в одном девятиэтажном доме поблизости от рынка, согласно информации, полученной от местных жителей, китайцы откупили под свои нужды целую лестничную площадку. Кроме того, доля «мигрантских» квартир в домах возле «Китайки» за некоторыми исключениями распределена примерно равномерно – по несколько на дом или подъезд. Учитывая, что значительная часть таких квартир представляет небольшие общежития, доля мигрантов, проживающих в таких домах, оказывается довольно значительной.
17 Еще одним надежным маркером, позволяющим идентифицировать район как «мигрантский», является наличие в общеобразовательных школах мигрантского контингента, что нередко воспринимается местными жителями как проблема [Деминцева, 2020]. Из четырех школ Металлургического района, расположенных поблизости от «Китайского» рынка, по крайней мере про две (№ 42 и № 74) известно, что в классе может насчитываться примерно до 10–15% детей мигрантов (они обозначаются как дети-инофоны).
18 Челябинская маршрутка, или «вас везет Акбарходжа». Данный вид общественного транспорта – неотъемлемая часть повседневной жизни мегаполиса [Sgibnev, Rekhviashvili, 2020]. В Челябинске на долю маршруток приходится значительная часть городских пассажирских перевозок. По итогам опросов Челябинского филиала РАНХиГС, в 2017 г. они относились к наиболее часто используемому виду транспорта – на них регулярно ездят примерно 46% челябинцев. В то же время маршрутки – общественный транспорт, вызывающий наибольшее недовольство горожан5, которых не устраивает техническое состояние микроавтобусов, низкий уровень безопасности, качество работы водителей. Подавляющее большинство жалоб в начале 2020 г. связано именно с работой водителей-мигрантов6. Нередко в большом количестве маршрутных такси и, соответственно, мигрантов челябинцы усматривают одну из основных причин аварийности и пробок на городских магистралях. Как следствие, довольно часто социальные и культурные контакты в этом пространстве сопровождаются проявлениями скрытого или явного расизма (см.: [Koefoed et. al, 2017]).
5. Самый популярный в Челябинске вид транспорта заслужил наибольшее число упреков пассажиров // Znak.com. 2017. 22 февраля. URL: >>>> (дата обращения: 26.10.2020).

6. Чаще всего южноуральцы жалуются на нарушения со стороны водителей-мигрантов, которые, по их словам, не соблюдают правил дорожного движения, работают на машинах в неисправном и антисанитарном состоянии, курят и разговаривают за рулем. Кроме того, мигранты часто не знают город и не всегда уверены в маршруте движения общественного транспорта, некоторые почти не владеют русским языком. См., напр.: Соколова А. Что творят мигранты за рулем южноуральских маршруток // Полит74.ru. 2020. 15 января. URL: >>>> (дата обращения: 20.10.2020).
19 Челябинцы воспринимают маршрутные такси как объект концентрации мигрантов. По оценкам наших информантов, до 70% водителей − мигранты. Схожую цифру озвучивают и эксперты, знакомые с ситуацией в сфере пассажирских перевозок. Преобладание в данной сфере занятости мигрантов из Средней Азии нашло отражение в городским слэнге – маршрутки стали называть «джамшутками». Вместе с тем достоверно определить, сколько мигрантов работает в сфере перевозок, довольно сложно, поскольку существенная их часть происходит в неформальном поле. Наиболее правдоподобные оценки шестилетней давности колебались в пределах 1000–1200 водителей7.
7. Васин В. Вас выгонят для создания рабочих мест // Ura.ru. 2015. 11 марта. URL: >>>> (дата обращения: 26.10.2020).
20 Маршрутка в представлении местного населения встроена в разветвленную инфраструктуру, созданную мигрантами в городском пространстве. Наблюдая повседневный пассажиропоток, замечая, где, когда и в каком количестве мигранты заходят в транспорт и сходят, челябинцы формируют представления о том, какие районы являются местами концентрации мигрантов, и конструируют условные границы между ними и остальной частью города. По мнению жителей города, такие территории совпадают со схемой конечных остановок маршрутных такси в промышленных зонах, где размещаются «этнические» рынки, – районы Металлургический и Тракторозаводский.
21 Вместо заключения: взгляд с другой стороны. Рынки, примыкающие к ним жилые кварталы и маршрутки наделяются жителями Челябинска статусом объектов, где преобладают мигранты. Отсюда рождаются стереотипы о захвате ими целых сфер деятельности. Однако интервью с мигрантами показали, что реальные границы мигрантских кластеров выглядят куда скромнее, чем это кажется местному населению. Немало работников рынков «Каширинский» и «Восточный город» живут на достаточном удалении от них и до своих рабочих мест добираются на общественном или личном транспорте. В случае с «городком металлургов», соседствующим с «Китайкой», представители принимающей стороны не учитывают социальную стратификацию миграционных сообществ. Там довольно много доступного жилья, однако мигранты, как и местные жители, стремятся к повышению уровня жизни и при наличии возможности покидают этот промышленный район. Работа водителями маршрутных такси, сеть которых покрывает все городское пространство, часто исключает необходимость привязки места проживания к месту работы, поэтому мигранты, занятые в этой сфере деятельности, равномерно «распределены» по жилой застройке города.
22 По сути, в Челябинске, как и в другом любом российском городе, мы имеем дело не с реальными мигрантскими анклавами, а с представлениями и дискурсом об их существовании. Возможность «возвратных» перемещений, зависимость трудовых миграций от состояния российской экономики и пр. при этом не учитывается. На сегодняшний день мигрантские сферы занятости в городской экономике, судя по всему, уже достигли пика развития и вместить еще большее количество мигрантов вряд ли смогут, поэтому появления более крупных мигрантских анклавов в ближайшие годы ожидать не стоит. Вместе с тем несовершенство городской инфраструктуры и отсутствие должного регулирования рынка пассажирских перевозок способствует концентрации мигрантов в таком виде общественного транспорта, как маршрутка. Это, в свою очередь, обусловливает формирование в сознании челябинцев тесной связи маршрутного такси с мигрантами и создает благодатную почву для усиления ксенофобских настроений.

Библиография

1. Авдашкин А.А. Китайские мигранты в постсоветской России: цели прибытия и отношение принимающего общества // Социологические исследования. 2021. № 5. С. 84–93. DOI: 10.31857/S013216250012617-1

2. Авдашкин А.А. «Китайский» рынок в пространстве российского города (случай Челябинска) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2020. № 2 (49). С. 147–156. DOI: 10.20874/2071-0437-2020-49-2-13

3. Бедрина Е.Б. Особенности расселения трудовых мигрантов из зарубежных стран в российских мегаполисах // Экономика региона. 2019. Т. 15. № 2. С. 451–464. DOI: 10.17059/2019-2-11

4. Варшавер Е.А., Рочева А.Л., Иванова Н.С., Ермакова М.А. Места резидентной концентрации мигрантов в российских городах: есть ли паттерн? // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19. № 2. С. 225–253. DOI: 10.17323/1728-192x-2020-2-225-253

5. Варшавер Е.А., Рочева, А.Л., Иванова, Н.С., Андреева, А.С. Мигранты в российских городах: расселение, концентрация, интеграция. М.: «Дело» РАНХиГС, 2021.

6. Вендина О.И., Панин А.Н., Тикунов В.С. Социальное пространство Москвы: особенности и структура // Известия Российской академии наук. Серия географическая. 2019. № 6. С. 3–17. DOI: 10.31857/S2587-5566201963-17

7. Григоричев К.В., Дятлов В.И. «Китайские» рынки России: роль в постсоциалистической трансформации (случай Иркутска) // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 419. С. 121–132. DOI: 10.17223/15617793/419/16

8. Деминцева Е.Б. От «Заводской» до «Мигрантской» школы: (пост)советская школьная сегрегация в городском пространстве // Laboratorium: журнал социальных исследований. 2020. № 1. С. 152–182. DOI: 10.25285/2078-1938-2020-12-1-152-182

9. Пешкова В.М. Инфраструктура трудовых мигрантов в городах современной России (на примере мигрантов из Узбекистана и Киргизии в Москве) // Мир России. 2015. Т. 24. № 2. С. 129–151.

10. Demintseva E.B. Labour Migrants in Post-Soviet Moscow: Patterns of Settlemen // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2017. Vol. 43. No. 15. P. 2556–2572. DOI: 10.1080/1369183X.2017.1294053

11. Koefoed L., Christensen M.D., Simonsen K. Mobile Encounters: Bus 5A as a Cross-cultural Meeting Place // Mobilities. 2017. Vol. 12. No. 5. P. 726–739. DOI: 10.1080/17450101.2016.1181487

12. Sgibnev W., Rekhviashvili L. Marschrutkas: Digitalisation, Sustainability and Mobility Justice in a Low-tech Mobility Sector // Transportation Research Part A: Policy and Practice. 2020. 138. Р. 342–352. DOI: 10.1016/j.tra.2020.05.025

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести