Везде
Актуальные тренды памяти: проблемное поле журнала Memory Studies
Оглавление
Аннотация Оценить Содержание публикации
Библиография Комментарии
Поделиться
QR
Метрика
Актуальные тренды памяти: проблемное поле журнала Memory Studies
Аннотация
Код статьи
S013216250010091-3-1
DOI
10.31857/S013216250010091-3
Тип публикации
Статья
Статус публикации
Опубликовано
Авторы
Зубанова Людмила Борисовна 
Должность: профессор кафедры культурологии и социологии
Аффилиация: Челябинский государственный институт культуры
Адрес: Российская Федерация, Челябинск
Зыховская Наталья Львовна
Должность: профессор кафедры литературы и русского языка
Аффилиация: Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет)
Адрес: Российская Федерация, Челябинск
Шуб Мария Львовна
Должность: заведующая кафедрой культурологии и социологии
Аффилиация: Челябинский государственный институт культуры
Адрес: Российская Федерация, Челябинск
Выпуск
Номер 2
Страницы
140-145
Аннотация

В статье анализируется проблемное поле исследований памяти, представленных на страницах международного академического периодического издания “Memory Studies” за первые 12 лет его существования (2008–2019). На основе сплошной выборки опубликованных в журнале материалов (393 статьи) авторы выделяют содержащиеся в них базовые концепты и ключевые memory-нарративы. Первые позволяют установить тематическую направленность современных исследований памяти, а вторые – определить преимущественный характер интерпретации мемориального дискурса. В заключение авторы делают вывод, что, несмотря на институционализацию в качестве самостоятельного исследовательского направления, memory studiesпродолжают сохранять присущую им тематическую непредсказуемость и разнообразие. По этой причине дать исчерпывающий ответ относительно закономерностей функционирования и прогнозов развития данной области исследований на сегодняшний день невозможно.

Ключевые слова
изучение памяти, журнал “Memory Studies”, тренды памяти, базовые концепты, memory-нарративы
Источник финансирования
Исследование осуществлено в рамках программы грантов Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых – докторов наук (конкурс МД-2020), проект «Культура памяти индустриальных городов российской провинции: мемориальные стратегии региональной идентичности».
Классификатор
Получено
24.02.2021
Дата публикации
25.03.2021
Всего подписок
6
Всего просмотров
54
Оценка читателей
0.0 (0 голосов)
Цитировать Скачать pdf
1

Введение.

2 Последние десятилетия современная гуманитаристика, по выражению А. Ассман, «трещит по швам от натиска мемориальных исследований» [Ассман, 2018], активно развивающихся и по хронологической вертикали (за счет вовлечения новых исторических периодов), и по пространственной горизонтали (за счет расширения территориальных границ исследований). Об интенсивности увеличения их количества позволяет судить ироничный комментарий американского социолога Дж.К. Олика: «Еще юным доцентом я имел возможность приобрести все издания, посвященные данной теме, но став высокооплачиваемым профессором, разорился на покупке даже малой доли из них» [Olick, 2009: 249]. Описанная ситуация, с одной стороны, свидетельствует об устойчивости и усилении научного интереса к проблемам памяти (с 1990-х гг. и по настоящее время данное направление переживает «третью волну» интереса [Сафронова, 2018]), вовлечении в орбиту мемориальных исследований новых авторов, расширении тематических рамок, развитии и углублении мемориального дискурса, а с другой – указывает на нарастающую диверсификацию memory studies, что в свою очередь способствует нарастанию критических настроений, в которых проявляется «недовольство мемориальной культурой» [Ассман, 2016]. Под давлением указанных обстоятельств происходит неизбежный мемориальный разворот в сторону меняющейся реальности с ее новыми ценностями, эмоциями, идеями, потребностями, и одним из важнейших индикаторов такого разворота может служить тематико-содержательная ориентированность мемориальных исследований.
3 Крупнейшей площадкой публичной презентации научных достижений в сфере мемориальных исследований является журнал Memory Studies, основанный в 2008 г. с целью «обеспечить признание, задать форму и направление работы в этой зарождающейся области, а также содействовать созданию чрезвычайного важного форума для обмена мнениями и обсуждения теоретических, эмпирических и методологических вопросов, имеющих центральное значение для выработки общего понимания памяти сегодня» [Hoskins et al., 2008: 5]. Международный характер и позиция редакции, не ограничивающаяся рамками доминирующих (центрирующих) парадигмальных оснований, а напротив, ориентированная на тематическое и методологическое разнообразие, делают Memory Studies репрезентативным объектом для изучения ради выявления актуальных трендов в современном мемориальном дискурсе. Именно этим продиктован наш интерес к данному изданию.
4

Методика исследования.

5 Эмпирическую базу анализа составили все материалы Memory Studies с момента его основания и по 2019 г. включительно – 393 статьи.
6 Исследование осуществлялось в два этапа. На первом этапе определялась тематическая направленность материалов через фиксацию базовых концептов – вербализованных конструкций, выявляющих ядро позиции авторов при всем разнообразии ее изложения и заключающих в себе «единство смысловой, образной и ценностной стороны транслируемого сообщения» [Карасик, 2002: 33–34]. На основе самостоятельно выработанной исследователями совокупности базовых концептов была построена тематическая матрица, включающая следующие блоки:
7 – memory-идентичность – переплетение проблематики памяти и конструируемой на ее основе идентичности (национальной, гендерной, сексуальной и т.д.) носителей данных воспоминаний;
8 – официальная риторика памяти – стратегии презентации/избегания/фиксации/ охранения, используемые в государственной политике памяти; публичные практики институционализации знаковых политических событий в истории страны;
9 – автобиографическая память – персонифицированный дискурс семейной памяти или описаний событий через уникальный «личный архив» конкретных субъектов;
10 – медиатизация памяти – осмысление цифровых технологий, обоснование роли социальных сетей и СМИ как средств фиксации воспоминаний; жанровое многообразие воплощений памяти в медиа-контенте;
11 – топография памяти – исследования мест памяти (мест поминовений) и артефактов как основы хранения «жизни события», их последующая мемориализация;
12 – травма прошлого – акцентирование внимания на дискурсе войны/военного конфликта, насилия, диктатуры и геноцида народов/сообществ;
13 – арт-вариации памяти – художественные практики и воплощения образов прошлого в искусстве;
14 – научный memory-дискурс – осмысление перспектив развития исследований памяти как отдельного направления и поля академических исследований, расширение междисциплинарных границ в изучении памяти.
15 В рамках второго этапа происходила фиксация ключевых memory-нарративов, понимаемых как схемы, задающие оценочные рамки изучения прошлого, с целью определения характера интерпретации мемориального дискурса в современных исследованиях памяти. Всего было выделено три ключевых memory-нарратива: 1) репрессивная память – акцент на негативных аспектах, деструктивном опыте прошлого; 2) возвращенная память – акцент на конструктивно-созидательных аспектах, рассмотрение ресурсов памяти как основания устойчивости настоящего и будущего; 3) запечатленная память – нейтральный (безоценочный) аспект фиксации событий прошлого.
16 Сведение смысловой, образной и ценностной составляющих каждой статьи к единым категориям анализа – базовым концептам и мемориальным нарративам – обеспечило необходимую для решения поставленной задачи схематизацию эмпирического материала и способствовало наглядности полученных результатов, пусть и за счет некоторого упрощения его содержательного разнообразия.
17

Тематическая направленность современных исследований памяти.

18 Анализ распределения частоты представленности базовых концептов по годам позволил выявить динамику интереса исследователей к различным тематическим областям мемориального дискурса (табл. 1).
19

Таблица 1. Частота представленности базовых концептов в публикациях Memory Studies

Базовый концепт 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 Всего
Научный memory-дискурс 9 3 5 8 6 7 3 6 8 6 5 4 70
Травма прошлого 5 9 5 9 8 1 5 7 5 4 5 7 70
Memory-идентичность 3 – 3 4 5 4 6 5 6 3 5 8 52
Медиатизация памяти 4 3 4 4 2 4 6 2 6 6 5 8 54
Арт-вариации памяти 2 2 4 1 2 6 1 3 4 6 5 8 44
Официальная риторика памяти 1 – 3 3 4 3 3 4 6 2 2 7 38
Автобиографическая память 2 2 5 2 1 4 5 2 2 4 3 5 37
Топография памяти – 3 1 1 3 3 – 4 3 3 4 3 28
20 Лидирующая позиция научного memory-дискурса как своеобразной формы исследовательской рефлексии вполне закономерна и соответствует заявленной миссии издания – быть дискуссионной площадкой для теоретических, методологических и эмпирических поисков (см.: [Hoskins et al., 2008: 5]). В публикациях подобного рода обсуждаются проблемы институционализации memory studies, новые подходы и методологические принципы анализа культурной памяти, а также представляются отчеты о конференциях, посвященных общему мемориальному дискурсу.
21 Другая столь же устойчиво воспроизводимая в исследованиях памяти тема – травмирующее прошлое в ситуации переживания забвения (концепт «травма прошлого»). Господствующим нарративом в данном случае оказывается Холокост – трагедия, озвученная «выжившими» как особым типом акторов. Однако нельзя не отметить все сильнее проявляющуюся тенденцию к увеличению пространственно-территориального и исторически-событийного разнообразия в рамках данного тематического направления: коллективная память Боснии и Герцеговины о событиях в Сребренице, геноцид в Руанде, политическое насилие в Сантьяго, насильственные конфликты в Марокко, Ливане и Египте, тюрьмы Северной Ирландии и др.
22

Близкой, но все же отличной от предыдущей можно считать тематику memory-идентичности. Опыт переживания драматичных событий (травма) нередко становится основой для формирования идентичности, однако внимание ученых привлекают и более общие аспекты жизни общин и сообществ, как, например, в статье «“Ты не выглядишь пуэрториканцем”: коллективная память и сообщество в Орландо» [Silver, 2016].
23 За последние несколько лет особую популярность приобрела тема медиатизации памяти, порожденная усиливающимися год от года процессами «оцифровки» языка темпоральности в современной медиа-реальности и синхронизацией памяти с жизнью социальных медиа. Закономерным ответом на виртуализацию и цифровизацию социокультурного пространства стал все возрастающий интерес исследователей к жанрам фиксации памяти в социальных сетях, онлайн-энциклопедиях, новостных memory-сюжетах на платформе YouTube и на специализированных сайтах памяти, а также к медиа-скандалам и режимам их забывания в онлайн-дискуссиях.
24 Арт-вариации памяти как особый художественный способ сохранения воспоминаний в формате музыкальных и литературных произведений, документальных и художественных фильмов вызывают сегодня у ученых больший интерес, нежели ставший традиционным анализ практик коммеморации и обозначения «мест памяти» (концепт «топография памяти»). Официальная риторика памяти и автобиографическая память, представляющие типы memory-дискурсов, которые Ш. Линд называет соответственно «героический нарратив» и нарратив «простого человека» [Linde, 2009: 97], занимают примерно равные позиции. При этом спецификой материалов, посвященных автобиографической истории (семейным архивам, историям жизни, родословной предков), можно считать преимущественную ориентацию их авторов на качественные методы – глубинные интервью и анализ эго-документов (семейные альбомы, мемуары, письма, персональные аккаунты в социальных сетях), что позволяет связать частные инициативы архивирования с памятью поколений и этапами истории страны.
25

Характер интерпретации мемориального дискурса.
26 Анализ распределения частоты представленности ключевых memory-нарративов в материалах издания показывает, что в современном мемориальном дискурсе доминируют скорее нейтральные (безоценочные), нежели негативные аспекты изучения памяти (табл. 2).
27

Таблица 2. Частота представленности ключевых memory-нарративов в публикациях Memory Studies

Ключевойmemory-нарратив 2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 Всего
Запечатленная память 8 5 12 9 11 15 11 6 17 16 14 20 144
Репрессивная память 9 9 6 11 8 4 9 23 15 12 13 18 137
Возвращенная память 9 8 12 12 12 13 9 4 8 6 7 12 112
28 Проблематика способов и форм фиксации воспоминаний, пусть и с незначительным отрывом, в большей степени привлекает внимание исследователей, чем воскрешение «насильственных воспоминаний». Тем не менее последнее по-прежнему продолжает волновать ученых, что, вероятно, объясняется установкой на преодоление политики забвения, потребностью озвучить голоса жертв и может интерпретироваться как вызов существующим табу. На это указывают заголовочные комплексы (заголовки, подзаголовки, рубрикации внутри статьи), акцентирующие внимание на деструкциях забвения, которые весьма симптоматичны: «Still Fighting in the Trenches» («Все еще сражаются в окопах»), «The Politics of Mourning» («Политика траура»), «Ghosts of the Holocaust in Franco’s Mass Graves» («Призраки Холокоста в братских могилах Франко»), «Ottoman Ghosts and Legacies» («Османские призраки и наследие»), «Descending in to Hell» («Погружение в ад»), «Enduring in Justice» («Несокрушимая несправедливость»), «Prosthetic Trauma» («Протезная травма»), «Living in the Past: The Impact of Victimization Memory on Threat Perceptions» («Жизнь в прошлом: влияние памяти жертвы на восприятие угрозы») и др.
29 В то же время наблюдается постепенное усиление позиций конструктивно-созидательных аспектов постижения пространства памяти, свидетельствующее о попытках выйти за пределы исключительно травматического опыта: «Remembering Hope» («Вспоминая надежду»), «Build Memories» («Стройте воспоминания»), «Memories of Joy» («Воспоминания о радости»), «Remembering the Good» («Вспоминая хорошее»), «The Joyful Power of Activist Memory» («Радостная сила памяти активистов»). Также в последние годы актуализируется обращение исследователей к концепту «цифровой памяти» как «новому живому архиву цифрового века». Образы прошлого в цифровых технологиях будущего репрезентируют обновленный этап существования мемориальной культуры в контексте развития цифрового общества.
30

Заключение.

31 Представленные результаты позволяют судить об общих трендах, существующих в современном научном мемориальном дискурсе, однако их не следует рассматривать как исчерпывающий вывод относительно закономерностей функционирования и прогнозов развития memory studies. Подобная завершенность и однозначность позиции в принципе невозможна, поскольку исследования памяти, несмотря на оформление и закрепление в статусе состоявшегося направления, продолжают оставаться полем непрекращающегося научного поиска и чутко реагируют на актуальные запросы и вызовы времени. Кроме того, отнюдь не все исследователи культурной памяти разделяют идеологические установки редакции Memory Studies.
32 Другая причина, мешающая нарисовать однозначную картину современного состояния memory studies и обозначить более или менее четкие тенденции их дальнейшего развития, – высокая тематическая непредсказуемость и разнообразие данной области исследований. Так, например, перечисляя темы мемориальных исследований последних десятилетий: подавленная память, монументы, фильмы, музеи, Микки Маус, память американского Юга, Холокост, Французская революция, мгновенная память о вчерашних новостях и т.д., А. Конфино изумляется хаотичности проблем и ракурсов, продиктованных модой и конъюнктурой. Все это, по его мнению, говорит о фрагментарности исследовательского поля, отсутствии центрирующих подходов, понятий, методологий и каких бы то ни было связей между различными исследовательскими инициативами [Confino, 1997: 1387]. В свою очередь отмеченная тематическая непредсказуемость приводит к банальности и описательности выводов, что в конечном итоге может оказаться губительным для всех memory studies в целом.

Библиография

1. Ассман А. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика / Пер. Б. Хлебников. М.: Новое литературное обозрение, 2018. [Assman A. (2018). Long Shadow of the Past. Memory Culture and Historical Politics. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. (In Russ.)]

2. Ассман А. Новое недовольство мемориальной культурой. М.: Новое литературное обозрение, 2016. [Assman A. (2016). The New Discontent with Memory Culture. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie. (In Russ.)]

3. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. [Karasik V.I. (2002). The Language Circle: Personality, Concepts, Discourse. Volgograd: Peremena. (In Russ.)]

4. Сафронова Ю.А. Третья волна memory studies: двадцать три года против шерсти // Политическая наука. 2018. № 3. С. 12–27. [Safronova Ju.A. (2018) The Third Wave of Memory Studies: Going against the Grain for Twenty-three Years. Politicheskaya nauka [Political Science]. No. 3: 12–27. (In Russ.)] DOI: 10.31249/poln/2018.03.01.

5. Confino A. (1997) Collective Memory and Cultural History: Problems of Method. The American Historical Review. Vol. 102. No. 5. P. 1386–1403. DOI: 10.2307/2171069.

6. Hoskins A., Barnier A., Kansteiner W., Sutton J. (2008) Editorial // Memory Studies. Vol. 1. No. 1. P. 5–7. DOI: 10.1177/1750698007083883.

7. Linde Ch. (2009) Working the Past: Narrative and Institutional Memory. New York: Oxford Univ. Press.

8. Olick J.K. (2009) Between Chaos and Diversity: Is Social Memory Studies a Field? International Journal of Politics, Culture and Society. 2009. Vol. 22. No. 2. P. 249–252.

9. Silver P. (2016) “You don’t Look Puerto Rican”: Collective Memory and Community in Orlando. Memory Studies. Vol. 9. No. 4. P. 405–421. DOI: 10.1177/1750698015601179.

Комментарии

Сообщения не найдены

Написать отзыв
Перевести