Содержание культуральных исследований в современной теории права должно отражать основные тренды развития национального законодательства и международного права на пути к обеспечению законности и справедливости в меняющемся мире.

Коллективная монография «Культуральные исследования права» создана по результатам международной научной конференции «17-е Спиридоновские чтения» и отражает взгляды авторитетных российских правоведов на перспективы и содержание культурального подхода к исследованию и конструированию правовой реальности. Тенденция рассматривать право как элемент общей социальной культуры приобрела за последнее десятилетие глобальный характер.

Монография «Право как артефакт»¹, авторами которой являются известные западные учёные-юристы, среди которых Б. Лейтер (B. Leiter), Л.°Буразин (L. Burazin), Ф. Шауэр (F. Schauer), и др. ̶ яркий пример поиска культурного начала в системе функциональных юридических норм и правовых документов. В рамках петербургской школы юридической науки мы видим иное направление развития исследований: право рассматривается не как инструмент (артефакт), а как особая форма актуальной коммуникации.

Взгляды проф. Л.И. Спиридонова на необходимость радикального реформирования юридической науки², бесспорно, требуют самого пристального внимания ̶ он действительно полагал правовую культуру селективным механизмом или источником (в социологическом смысле) права (с. 10). Всяческой поддержки заслуживает идея проф. И.Л. Честнова о том, что «основная идея постклассической социокультурной антропологии права состоит в “очеловечивании” правовой реальности»³. Совершенно очевидно, что источники права, широко представленные юридическими текстами различного рода, должны пониматься в значительно более широком контексте, чем предлагают нам юридический позитивизм⁴, литературализм⁵ и текстуализм⁶. В теории права до сих пор отсутствует ясность в вопросе о существовании некоего третьего (социального) подхода к праву за рамками позитивизма и юснатурализма⁷.

Представители американского правового реализма от Р. Познера (R.°Allen Posner)⁸ до Б. Таманаха (B. Z. Tamanaha)⁹ также заняты поиском той правовой парадигмы, которая позволит юридической науке более обстоятельно оценивать легальность социальных практик и предсказывать тенденции нормотворчества в информационном обществе¹⁰. Однако тренды развития правовой коммуникации в культурном направлении свидетельствуют лишь о том, что юридический позитивизм утрачивает доминирующие позиции в профессиональном правосознании юристов, уступая место проблемам правового морализма и анализу реалий правовой коммуникации. Насколько устойчивым окажется этот тренд зависит от того, как будет развиваться практика правового применения, какие социальные интересы и ценности будут предопределять развитие теории права.

Структура монографии «Культуральные исследования права» логична и последовательна. Она определяется научными интересами учёных, принявших участие в её создании.

Первый раздел «Методологические и теоретические основания культуральных исследований права» начинается с исследования проф. И.Л. Честновым постклассической программы культурального измерения права. Право здесь рассматривается как явление культуры, «которое конструируется властью… и воспроизводится практиками людей, социализированных в соответствующей культуре благодаря феноменам означивания.., осмысления и интериоризации, типизации, фреймирования, прецедентности категоризации» (с. 42). Такое направление правового исследования неизбежно приводит нас в область герменевтики, где уяснение смысла правового текста напрямую зависит от подхода к его толкованию.

Современная культура толкования права всесторонне проанализирована российским юристом Е.Н. Тонковым, который использует метод сравнительно-правого исследования, анализируя подходы к пониманию права, сложившиеся в англо-саксонской и романо-германской правовых системах¹¹. Результатом исследования стал вывод о том, что «психоэмоциональный подход подчеркивает влияние индивидуальных факторов на процесс толкования права, позволяя выявить закономерности принятия решений, взаимообусловленности объективного и субъективного» (с. 87) в процессе уяснения смысла правового текста. Правовая культура, таким образом, определяет понимание всякой правовой нормы вне зависимости от объективной формы источника права.

Семиотические аспекты правового конструирования социальной реальности обстоятельно исследовал проф. Н.В. Разуваев с использованием собственного научного подхода к государству и праву¹². В своём анализе он исходит из представлений европейских социологов П.Л. Бергера (P.L. Berger) и Т. Лукмана (T. Luckmann) о том, что, «будучи нормативной мерой свободы, объективное право в содержательном плане может рассматриваться как система ценностей, норм, форм, отношений, а также иных средств, при помощи которых осуществляется конструирование социальной реальности в ее юридическом измерении»¹³. В основе архитектуры правового пространства здесь лежат идеи коммуникативного подхода к праву, сформулированные проф. А.В. Поляковым, который многократно отмечал, что «правом являются не столько сами нормы, сколько та коммуникативная целостность, интенциональным и смысловым ядром которой выступают субъективные права, а необходимыми коррелятами ̶ правовые обязанности… Следовательно, коммуникативная теория права дает основания различать такие понятия, как текстуальный и внетекстуальный источники права»¹⁴. Использование этой логики не только позволяет уйти от текстуализма, юридического позитивизма и содержания значительной части правовых артефактов, но даёт шанс рассмотреть проблему соотношения права и морали в контексте изучения правовых отношений как «разновидности коммуникативных взаимодействий членов общества» (с. 152).

Предметный анализ правовой семиосферы как концепта культурального измерения права осуществила белорусский юрист Н.Ф. Ковкель, а характеристику эстетических оценок права представила проф. Л.И. Глухарева. Взгляды авторов на культуру во многом определяются воздействием коммуникативной теории права¹⁵ и затрагивают проблемы эстетики правоприменения¹⁶. В монографии отмечается, что «образность эстетических оценок правовых явлений связана не столько с открытием их новых свойств, сколько с социально-духовной их интерпретацией, облегчающей правовую коммуникацию» (с. 190).

Второй раздел «Отдельные направления исследования права в рамках культурального подхода» нацелен на изучение иррациональной природы правосознания в рамках культурально-антропологического подхода к праву, анализ которого осуществила доц. Е.Ю. Калинина. Характеристику динамики статусного публичного права в контексте деятельностного подхода к пониманию культуры представила доц. Е.М. Крупеня. Интересный культурально-семантический анализ концепта «закон» в российских средствах массовой информации стал результатом исследований правоведа М.К. Ивиной.

Анализируя культуру творчества в правовой традиции, канд. юрид. наук В.В. Ефремова отмечает, что «идея универсальности культурных ценностей трансформируется в сохранение результатов интеллектуальной деятельности как средства идентификации населения отдельных географических территорий, государств, и универсальной становится идея культуры творчества как процесса создания, сохранения, восстановления мирового культурного фонда» (с. 300). Именно эти идеи лежат в основе Устава Организации Объединённых Наций (Сан-Франциско, 26 июня 1945°г.), где предполагается активность различных специализированных учреждений, созданных межправительственными соглашениями и облеченных «широкой международной, определенной в их учредительных актах ответственностью в области экономической, социальной, культуры, образования, здравоохранения и подобных областях» (с. 57).

Третий раздел «Культуральные исследования в историко-правовой и сравнительно-правовой сферах» затронул проблему конструирования социальной травмы в истории российского права, которую исследует проф. А.А. Дорская на примере символов зла, справедливо отмечая, что современное российское право имеет свои символы зла, к коим, «безусловно, относятся: нацизм…» (с. 310). Надо признать, что именно высокий уровень правовой культуры и исторической памяти позволяет эффективно противодействовать экстремизму, отличать примеры реализации свободы слова от общественно опасного, противоправного поведения в глобальном информационном пространстве¹⁷.

В рамках данного раздела культурные факторы исторического возникновения права рассмотрены юристом В.А. Цыгановкиным. Утверждая, что «феномен права являет собой скорее уникальную форму социального взаимодействия» (с. 325), автор старается держаться в рамках феноменолого-коммуникативного и психологического подходов к праву¹⁸. Анализируя правовую культуру в историко-правовом измерении, учёные Н.С. Нижник и О.В. Красножон поднимают вопрос о средствах формирования ценностных ориентаций российских полицейских в начале ХХ в. В процессе таких культуральных исследований продолжается поиск интегративного правопонимания¹⁹, в том числе в контексте повышения правовой культуры правоохранительных органов²⁰, что подтверждается исследованием культуральных факторов развития российской юстиции во второй половине XIX в., который осуществила проф. Н.Н. Ефремова.

Проблему права в литературе на примере правовой культуры Китайской Народной Республики правовед Н.И. Малышева исследует, опираясь на работы Р. Познера, который затронул проблему художественных произведений, где юридическая тема, прежде всего «естественное право и возмездие — нормативные системы, параллельные позитивному праву и влияющие на него»²¹ (с. 382). Здесь справедливо отмечается, что мировая культура характеризует «атмосферу чинопочитания, бюрократии и карьеризма в самом отрицательном смысле этих слов», и автор ярко иллюстрирует влияние культуры на состояние правовых институтов и правовой морали.

Сравнительный анализ европейской идеи права и культурных традиций Китая в контексте проблемы совместимости культур в глобализирующемся мире производит доц. Н.В. Малиновская. Она приходит к весьма смелому выводу, что «подлинные правовые механизмы способны развиваться лишь в частноправовой сфере, но это может и должно происходить при участии государства, его стремлении к созданию эффективного и упорядоченного нормативного массива» (с. 403). Такое недоверие к институтам публичного права, по нашему мнению, не всегда уместно, особенно в случае с очевидными нормами²² и уголовно-правовыми запретами, хотя в данном случае мнение автора, вероятно, определяется её научным интересом к проблеме гуманизма²³.

Дискуссия о культуральном аспекте права должна внести ясность в вопрос о причинах использования авторами термина «культуральный» (связанный с культурой), а не собственно термина «культурный» (относящийся к культуре) в заглавии монографии. Во введении к монографии отмечается, что «неопределенность статуса культурологии дает основание предпочесть именно такую терминологию, как “культуральные исследования”» (с. 8). Апелляция к англоязычному понятию «culturalstudies» не раскрывает сути этой терминологической проблемы, а название гл. 11 «Культурные факторы исторического возникновения права» позволяет развить дискуссию в направлении различения «культурного» и «культурального».

Работы западных правоведов показывают, что, следуя культуральной традиции правового исследования, можно, с одной стороны, говорить о трёх направлениях, по которым культурный анализ закона осуществляется продуктивно: нарратив, индивидуальность и наглядность²⁴, а с другой ̶ профессор права Йельского университета П. Кан (P.W. Kahn) описывает инструменты, необходимые для культурального исследования права, анализируя понятия времени, пространства, гражданина, судьи, суверенитета и теории в рамках культуры верховенства права²⁵. Однако существует огромная пропасть между формированием правовой культуры средствами массового искусства (например, кино)²⁶ и культурой применения прецедентного права²⁷. Вместе носитель этих разных культур (массовой и профессиональной), как показывают работы проф. П. Кана, может совпадать.

Термин «культурные исследования» в своём буквальном значении будет исключать известную проблему природы естественного права из анализа форм правового общения. Представляется, что авторы при выборе в качестве названия работы словосочетание «культуральные исследования» (умышленно или неумышленно) затронули проблему естественного права. Дилеммы естественного права²⁸, вне всяких сомнений, уходят своими корнями в правовую культуру и потому не имеют универсального решения в мультикультурной среде.

Рецензируемая монография демонстрирует то, как в исследованиях представителей Петербургской школы теории права развивается коммуникативный подход²⁹. При этом право отождествляется с культурной коммуникацией³⁰, которая играет заметную роль в становлении и легитимации позитивного права. В этом контексте «культуральные исследования» права представляются методом анализа и исследования правовой реальности. Несмотря на то что коммуникативный подход достаточно популярен в европейской юридической науке³¹, проблема инструментального подхода к праву остаётся за рамками монографии. И, возможно, культура лишь определяет свойства социальных артефактов, которые используются законодателем для решения конкретных социально-политических задач.

Заключение. Монография «Культуральные исследования права» ориентирована на достижение торжества либеральных ценностей и устранение неправовых форм доминирования в обществе. Уже во введении авторы отмечают, что «свобода выбора, мотивация, интенциональность — вот что выступает “причинами” поведения людей, социальных явлений и процессов» (с. 8). Исследование проблем правовой культуры неизбежно затрагивает вопросы либерализма. Как справедливо полагает проф. А.В. Поляков, «дефицит внешней свободы ведет к утрате духовной автономии, а это, в свою очередь, способствует установлению деспотизма и рабского состояния»³². В работе защищается идея о том, что субъекты правовых отношений следуют в практике своего социального взаимодействия не столько формальным предписаниям закона, сколько правовым нормам, которые внедрены через наглядные примеры общественного поведения, отражённые в национальном и мировом культурном наследии.

Рецензируемая монография, бесспорно, будет интересна профессиональным юристам и преподавателям высшей школы, которые видят перед собой задачу по формированию правовой культуры граждан Российской Федерации, воспитанию профессиональной культуры юристов, объяснению причин того или иного правового поведения индивидов. Наряду с определённо положительной оценкой результатов представленного исследования, следует обратить внимание на то обстоятельство, что исследование культурного измерения теории государства и права нельзя признать завершенным. Успех этого интересного начинания зависит от того, насколько эффективно прогрессивные идеи будут внедряться в правосознание молодёжи, насколько ясно и аргументированно будет отражен культуральный и коммуникативный подходы к праву в глобальном информационном пространстве, где пока что господствует правовой реализм и активно развивается научный подход к праву как к социальному артефакту.