Переориентация мировой экономики на инновационное развитие становится наиболее заметной тенденций XXI-го века. Человечество стоит на пороге четвертого этапа технологической революции, связанном со всепроникающей цифроризацией, технологиями больших данных, машинного обучения, когнитивными технологиями. Речь идет о практическом стирании граней между физической, биологической и цифровой реальностью [1]. В развитых странах происходит формирование нового производственного комплекса, базирующегося на экономике знаний и высококвалифицированном персонале[2] [3]. Недаром наибольшее число опубликованных по процедуре РТС патентных заявок в 2016 г. приходилось на сектор цифровой связи (8,5%), за которым следуют области компьютерной техники (8,2%), электронного оборудования (6,9%) [4]. Как отмечают эксперты, влияние цифровой экономики приводит к трансформации отраслей, рынков, интеграционных процессов в мире, систем информационной безопасности. При этом, изменения происходят так стремительно, что становится невозможным следование традиционной модели развития. Речь идет о новой цифровой модели бизнеса, включающей взаимодействие людей/бизнеса/вещей в масштабах глобальной экономики с помощью информационных технологий, Интернета приложений, которые могут обеспечить продажу товара и услуги в любой точке мира в любое время. Конкуренция экономики и промышленности между странами постепенно переходит в совершенно новые виртуальные, облачные, цифровые сферы. Положение страны в системе современных мирохозяйственных связей теперь определяется степенью развитости именно этих областей.

Необходимость модернизации отечественной экономики и преодоления ее топливно-сырьевой направленности отмечается и экспертами[5] [6], и политиками. Число принимаемых документов, направленных на инновационное развитие, перевалило за сотню. По оценке В. Н. Лопатина, наконец 2015 г. действовало более 150 различных федеральных, региональных и отраслевых программ, концепций, стратегий, направленных на обеспечение инновационного развития. Кроме того, десятками создаются так называемые «институты развития»: фонды, кластеры, технопарки, территорий опережающего развития (5 государственных фондов поддержки научной, научно-технической и инновационной деятельности, 34 венчурных фонда, 12 инновационных фондов, 35 технологических платформ, 25 инновационных территориальных кластеров, 13 наукоградов, 48 государственных научных центров, а также несколько профильных госкорпораций) [7].

В 2016 г. были приняты: правила оказания государственной поддержки Фонду содействия инновациям для предоставления грантов юридическим лицам на проведение НИОКР в целях реализации «дорожных карт» Национальной технологической инициативы, в т. ч. постановление О «дорожной карте» «Хелснет» (HealthNet), о «дорожной карте» «Энерджинет» (EnergyNet), а также изменения в Федеральный закон «Об инновационном центре «Сколково» и др. инициативы. В декабре 2016 г. правительство озвучило планы создания «цифровой экономики» в 2017-2025 гг.

Вместе с тем, «Стратегией имитации» назвали эти многочисленные программы и «дорожные карты» эксперты Центра стратегических разработок. Согласно их исследованию, Стратегия 2020 может быть выполнена на 29%, а предыдущая «Стратегия 2010» была выполнена на 39% [8].

Очевидно, что макроэкономическая и институциональная среда в России не стимулируют инновационную активность предприятий ни в одном из видов экономической деятельности. В международных рейтингах, фиксирующих положение стран в этой области, Россия находится в четвертом-пятом десятке. Так, по Глобальному индексу инноваций, публикуемому Корнельским университетом, Россия находилась в 2016 г. на 43 месте, при том, что по эффективности инновационной деятельности позиции страны – на 69-м. Это, как предполагают авторы исследования, отражает недостаточно эффективную реализацию имеющегося инновационного потенциала [9].

Совокупный уровень инновационной активности российских предприятий составляет около 10%, в то время как в Израиле этот показатель на уровне 75,2%, в Германии – 66,9%, во Франции – 53,4% [10]. В специальном обзоре ОЭСР по России отмечается, что инновационные результаты России остаются невысокими, особенно если учитывать ее кадровые ресурсы, научные традиции и экономический потенциал 11. Кроме того, налицо значительный разрыв между созданием новых технологий и их использованием в массовом производстве. Если в 1990 г. внедрением новых технологий в стране было заинтересовано 30% предприятий, то в 2013 г. – 9,7% (в Германии удельный вес таких предприятий – 62%, во Франции – 32%, Польше – 23% и т.д.) [12].

Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС) в своем специальном исследовании по странам переходной экономики выделила несколько основных, по мнению ее экспертов, барьеров на пути инновационного развития:

• низкое участие бизнес-сообщества в формировании и реализации инновационной политики (в том числе в финансировании инновационных проектов);
• слабое развитие частно-государственного партнерства, отстраненность предприятий малого и среднего бизнеса от участия в госпрограммах;
• оторванность научных учреждений и вузов от производства;
• недостаточная гармонизация национальных стандартов в сфере инноваций и интеллектуальной собственности с международными стандартами [13];

Список барьеров, по нашему мнению, можно дополнить такими негативными факторами, как недостаточное развитие научной и технической инфраструктуры, и кадровый голод. Как показывают примеры Сергея Брина и Илона Маска, талант всегда ищет такие условия, в которых у него будут максимальные возможности для самореализации и успеха [14], это объясняет не прекращающийся отток за рубеж молодых ученых и специалистов. К числу барьеров в отечественной сфере НИОКР эксперты относят разросшуюся посредническую сети, затрудняющую доведение перспективных наработок до коммерческого применения. По оценкам, только 16% разработанных технологий внедряется в практику [15].

По мнению М.А. Никитенковой, значимым препятствием на пути развития российского экспорта технологий выступает морально устаревшая система технических норм, громоздкая и медлительная система согласований и разрешений, высокая степень огосударствления НИОКР. Исследователь отмечает негативную разницу между затратами на инновации и коммерческим эффектом от их реализации [16].

Обычно в качестве препятствия на пути инновационного развития России обозначают недостаточность его финансирования как со стороны государства, так и бизнеса [17].

Мировой опыт показывает, что амбициозные цели, не подкрепленные соответствующими ресурсами и инструментами осуществления, не приводят к достижению желаемых результатов. Действительно, доля расходов на НИОКР в ВВП по паритету покупательной способности в России составляет 1,1%, в то время как у многих других стран эти показатели намного выше: Израиль — 4,21%, Республика Корея – 4,15%, Япония – 3,47%, Финляндия — 3,31, Швеция — 3,30%. Общая доля страны в совокупных мировых расходах на НИОКР остается крайней низкой — всего 1,5% [18].

По оценочным данным за 2016 г., несмотря на рост затрат на научно-исследовательские и опытно конструкторские работы в рублевом эквиваленте на 10% до 3,5 трлн руб., в долларовом исчислении они оказались ниже на 14%, чем в 2015 г. При этом в бюджетных расходах доля финансирования гражданской науки продолжила снижение до 1,9% [19]. В 2017 – 2019 годах ситуация к лучшему не изменится: согласно проекту постановления правительства предусмотрено сокращение расходов на программу развития научно-технологического комплекса на 25 млрд руб. относительно цифр, которые были заложены на этот период в федеральной целевой программе развития научно-технологического комплекса на 2014–2020 годы [20]. Между тем, очевидно, что риски инновационного развития не могут сосуществовать со строгими правилами бюджетной экономики и прокурорскими проверками [21].

При этом, следует учитывать, что в России в отличие от большинства других стран рыночной экономики, финансирование НИОКР осуществляется большей частью за счет бюджета: на него приходится 67,6% всего объема финансирования, при этом, большая часть средств достается госкорпорациям и крупному бизнесу. При этом очевидно, что по абсолютным размерам отчисляемые средства на цели НИОКР не так уж и малы. В 2015-2016 годах Россия в мировых рейтингах по этому показателю занимала 9-е и 8-е места в мире рядом с Индией, Бразилией, Францией и Великобританией [22].

По итогам 2010-2016 гг. можно говорить скорее о сохранении сценария статус-кво в части инновационного развития, который характеризуется ограниченным эффектом от мероприятий, направленных на развитие инновационной деятельности, невысоким уровнем и консервативной структурой затрат на НИОКР – отмечает Рябцев И.Т. [23].

Степень «инновационности» экономики страны выражается в объемах торговли результатами интеллектуальной деятельности. Быстрый рост научно-технического обмена стал одной из заметных черт развития мировой экономики. По оценкам, 80% мировой торговли приходится на товары, содержащие интеллектуальную собственность. На международную передачу технологий приходится около 7% прибыли, получаемой в мировом товарообороте. Суммарная стоимость создаваемых в мире технологий в настоящее время достигает 60% величины всего общественного валового продукта. Торговля результатами интеллектуальной деятельности — изобретениями, ноу-хау, промышленными образцами, полезными моделями, товарными знаками, информацией, др. научно-техническими достижениями, становится важнейшим фактором современного этапа развития международных экономических отношений [24].

Важным показателем уровня развития научного и научно-технического потенциала является патентная активность страны. В 2016 г. общее число заявок в мире по процедуре Договора о патентной кооперации (PCT) ВОИС выросло на 7,3% по сравнению с 2015 г. (233 тыс.), на первом месте были США (24,3% всех заявок), следующие два места заняли заявители в Японии (19,4%) и Китае (18,5%), причем последняя стала главной движущей силой общего увеличения спроса на инновации. Как стали говорить, страна двигается от лейбла «Сделано в Китае» к лейблу «Создано в Китае». Германия и Республика Корея заняли четвертое и пятое места соответственно (8,9% и 6,7%). Наиболее высокую активность демонстрировал сектор цифровой связи и компьютерной техники. Первые два места в рейтинге ведущих заявителей по процедуре PCT заняли китайские телекоммуникационные корпорации ZTE (4123 опубликованных заявки по процедуре PCT) и Huawei Technologies (3692 заявки). За ними следуют Qualcomm Inc. в США (2466 заявок), Mitsubishi Electric Corporation в Японии (2053 заявки) и LG Electronics в Республике Корея (1888 заявок) [25]. Россия по данному показателю отстает от наиболее передовых стран в разы, хотя и занимает в общемировом рейтинге десятое место.

По числу опубликованных заявок Россия не входит в десятку лидеров. Вместе с тем, патентная активность растет, хотя и не носит поступательного характера по годам. В 2015 г. в Роспатент было подано 123829 заявки, что на 2,6% больше, чем в 2014 г., но меньше, чем в 2013 г. Из числа поданных заявок половина приходится на заявки на товарные знаки и знаки обслуживания. Выросло число заявок на патенты на изобретение – до 35,5 тыс. патентов (в 2000 г. — 23,3 тыс., в 2014 г. — 40,3 тыс.). Это рекордный уровень за весь постсоветский период. Всего по результатам 2015 г. в стране действует 218 тыс. патентов на изобретения. На выдачу патента Российской Федерации на полезную модель в 2015 г. было подано 11,9 тыс. заявок (на 14,7% меньше, чем в 2014 г., на выдачу патента на промышленный образец - 4,9 тыс. заявок (снижение на 5%), на регистрацию товарного знака и знака обслуживания Российской Федерации в 2015 г. - 61,5 тыс. заявок. (табл. 1).

Таблица 1. Подача заявок в Роспатент на объекты промышленной собственности в 2010-2015 гг., ед.

Источник: Кузнецова Г.В. Современное положение России на мировом рынке НИОКР//Российский экономический вестник. 2017, №2, с. 19.

Слабая включенность в международный рынок инноваций (только 2% российских предприятий связаны с внешним рынком) влияет на неразвитость торговли результатами интеллектуальной деятельности. С одной стороны, можно отметить рост поступлений от продажи патентов из России с 65,8 тыс. долл. в 2000 г. до 1,6 млрд долл. в 2015 г., от продажи патентных лицензий — с 421,9 тыс. долл. до 790,1 млн долл., от поставки инжиниринговых услуг — со 139,3 млн долл. до 1112,5 млн долл. и т.д. Вместе с тем, участие России в миром экспорте интеллектуальной собственности (ИС) на уровне 1%. При этом, импорт ИС и связанные с ним выплаты растут с опережением.

Структура экспорта и импорта технологий в России достаточно архаичная. Ведущей статьей оказываются инжиниринговые услуги, связанные с одной стороны, с участием российских организаций в сооружении за рубежом энергетических и инфраструктурных объектов, с другой – с привлечением иностранных поставщиков к строительству промышленных, энергетических и жилых объектов на территории России.

В российском экспорте удельный вес патентов, патентных лицензий, товарных знаков остается незначительным. Что касается импорта, то здесь в 2015 г. выплаты составили 2205,4 млн долл. В целом внешняя торговля объектами интеллектуальной собственности в России складывается с отрицательным сальдо, которое в 2015 г. составило более полумиллиона долл. (табл. 2).

Таблица 2. Экспорт и импорт России объектов интеллектуальной деятельности

Источник: Индикаторы науки. Статистический сборник. Высшая школа экономики. Национальный исследовательский университет. 2017. URL: https://www.hse.ru/primarydata/in2017.

В 2015 г. основным направлением российского экспорта и импорта технологий оставались страны дальнего зарубежья - более 90% всей стоимости. Экспорт составил (млн долл.): в Китай 460,3, США – 319,1, Бангладеш – 207,0, Индию – 85,9, Германию -47,2, Нидерланды- 32,2. В странах СНГ основными покупателями были Беларусь – 79 млн долл. и Казахстан- 27 млн долл. Импорт технологий осуществлялся в основном (млн долл.): из Германии - 392,6, США – 254,1, Финляндии -196,1, Франции -174,9, Великобритании – 138,6, а также других стран дальнего зарубежья [26].

Вместе с тем, определенные позитивные сдвиги в области развития НИОКР в России все же есть. По оценкам, население и бизнес в целом адаптировались к потрясениям 2014-2015 годов. Девальвация рубля, политика ЦБ, меры по поддержке ряда отраслей промышленности и сельского хозяйства создали определенные возможности для повышения конкурентоспособности несырьевых отраслей экономики, диверсификации экспорта и выхода на нетрадиционные рынки [27]. В январе 2017 г. индекс прогнозов промышленности Института Гайдара вышел по уровню оптимизма на пятилетний максимум. В 2017-2019 гг. промышленность может расти темпами 0,7-2,3% в год [28]. В России пошел процесс формирования частного венчурного капитала. По оценкам генерального директора АО "Российская венчурная компания" Е. Кузнецова, растет число и качество стартапов, увеличиваются инвестиции. Согласно мнению экспертов РБК, на конец третьего квартала 2016 года число сделок с известным объемом на рынке венчурного инвестирования достигло 80% от уровня 2015 года и свыше 70% по объему [29]. Отечественные предприятия малого и среднего бизнеса все активнее ищут для своей продукции «ниши» в глобальных стоимостных цепочках.

Перспективными с этой точки зрения представляются такие направления как: производство с использованием новых технологий отделочных и строительных материалов, солнечных батарей, спортивной одежды и оборудования, охранной техники, галокамер, светодиодных модулей, игрушек; переработка отходов на базе передовых технологий; использование 3d печати; так называемы «хенд мэйд»; выращивание сельхозкультур по новым технологиям; а также реализация других бизнес-идей [30]. Следует иметь в виду, что малый бизнес (МБ) пользуется в России вполне серьезными налоговыми льготами (№ 209-ФЗ). И хотя отечественный венчурный рынок пока невелик (немногим более 2 млрд долл. в 2015 г.), на нем есть прорывные технологии [31], которые могут обрести свои ниши.

Российская экономика потенциально обладает всеми необходимыми элементами для форсированной модернизации: ресурсами, научными школами, определенной инфраструктурой. Имеется внутренний и внешний спрос. Эти преимущества возможно реализовать. При этом, ориентироваться следует только на внедрение нового: традиционным отраслям надо дать «умереть достойно», а контратакующие – поддержать [32].