Инновационное развитие современного общества, вхождение его в постиндустриальную цифровую эпоху привело к тому, что значительная часть общественных, в том числе экономических отношений, мигрировала в цифровые пространства. Представители философской науки констатируют, что «общественное развитие в течение века подвергается сложным социокультурным трансформациям, к которым относится такое свойство постиндустриальной эпохи, как технологизация большинства сфер жизни человека»¹. В 1976 г. социолог и социальный теоретик Дэниел Белл в исторической работе «Приход постиндустриального общества: попытка социального прогнозирования» предвидел формирование общества, которое будет опираться на «экономику информации», а не на «экономику товаров», что, в свою очередь, связано с расширением сферы услуг в экономическом секторе и возрастающей зависимостью от науки как средства внедрения инноваций и организации технологических изменений. Мы должны ожидать «новых предпосылок и новых полномочий, новых ограничений и новых вопросов с той разницей, что теперь они достигают масштабов, которые ранее никогда не представлялись в мировой истории»².

Цифровые технологии охватывают самый широкий спектр экономических отношений, в которых участвуют физические и юридические лица: поставку товаров и услуг, включая международную торговлю; финансовые операции; применение электронных средств платежа; использование автоматизированных систем и искусственного интеллекта для управления производственными и сбытовыми цепочками, в том числе в агропромышленном и продовольственном секторе; платформенные и экосистемные бизнес-решения, интегрирующие механизм урегулирования конфликтных ситуаций, и многие другие. В особенности следует отметить разнообразие технологий и технических средств, применяемых в процедурах защиты прав и законных интересов субъектов цифровой экономики: видеоконференцсвязь для проведения судебных заседаний, облачные платформы для управления ходом рассмотрения дела, технологию виртуальной реальности, позволяющую создавать виртуальную интерактивную среду с эффектом присутствия³, асинхронные слушания и другие нововведения, которые, по всей вероятности, изменят способы урегулирования споров, сохраняя неизменной задачу вынесения справедливого решения⁴.

«Мир переходит от аналогового к цифровому быстрее чем когда-либо прежде, еще больше открывая для нас огромный потенциал и опасность новых технологий. В то время как цифровая эра принесла обществу много невероятных возможностей, мы также сталкиваемся со многими проблемами…»⁵. Среди наиболее острых вопросов, решение которых стоит на повестке дня, - «растущее цифровое неравенство»⁶ и способы его преодоления.

Цифровое неравенство, или цифровой разрыв (от англ. digital divide) -термин, обозначающий неравномерное распределение информационно-коммуникационных технологий в обществе. «Цифровой разрыв» относится к неравенству между отдельными лицами, домохозяйствами, предприятиями и географическими районами как в отношении их возможностей доступа к информации и технологиям связи, так и в отношении использования Интернета для широкого спектра видов деятельности»⁷. В начале эпохи господства сети Интернет цифровой разрыв был в первую очередь связан с отсутствием доступа к сетевой телекоммуникационной инфраструктуре, цифровым устройствам, услугам, контенту. Сегодня первостепенное значение имеют цифровые навыки пользователей. Речь идет о технологических и информационно-аналитических навыках, личной осведомленности, мотивации пользователей и готовности к постоянному переобучению⁸. Этот относительно новый подход к цифровому неравенству, который не только учитывает различные аспекты доступа к технологиям и цифровой грамотности, но и принимает во внимание дифференцированные результаты и риски использования новых технологий⁹. Недостаточные цифровые навыки являются значительным фактором нежелания или неспособности использовать цифровые технологии, а также могут приводить к непреднамеренным ошибкам или небезопасному цифровому взаимодействию¹⁰.

В последние десятилетия цифровизация стала важнейшим инструментом эффективной экономики. Соответственно, исследования в области права не должны упускать из виду правовые последствия цифрового неравенства, которое не только «воспроизводит давнее социально-экономическое неравенство, но и может становиться самостоятельным источником отчуждения. Кризис с коронавирусом выявил проблему “исключения из цифровой революции”. В то время как некоторые исключены, потому что у них нет доступа к Интернету, другие исключены, потому что у них нет технических или социальных навыков для использования цифровых технологий»¹¹.

Так, в агропродовольственном секторе преимущества цифровизации связаны со сбором, использованием и обменом большого объема сельскохозяйственных данных¹². Такие данные имеют коммерческое значение, являются ценным ресурсом для поставщиков сельскохозяйственной продукции и услуг. Соответственно, расширение доступа к ним заинтересованных сторон влияет на конкуренцию в названном секторе, а также на разработку государственной политики и правового регулирования, поощряющего производство более здоровой и экологически устойчивой продовольственной продукции. Доступность данных изменяет бизнес-модели, стимулируя сотрудничество, например, между поставщиками оборудования и цифрового программного обеспечения в целях адаптации продуктов и услуг для сельского хозяйства.

Вместе с тем результаты европейских исследований показывают наличие социальных, экономических и юридических проблем, вызванных информационной асимметрией в процессе взаимодействия сельскохозяйственных производителей с поставщиками техники и услуг, а также отсутствием необходимой цифровой грамотности у фермеров¹³. В результате проявляется дисбаланс в установлении договорных правоотношений: цифровое неравенство при заключении контракта может поставить фермеров в невыгодное положение по сравнению с крупными поставщиками технологий и негативно сказаться на способности договариваться об условиях, регулирующих использование сельскохозяйственных данных в рамках контрактов, например, в тех случаях, когда условия лицензий на использование сельскохозяйственных данных допускают значительные права доступа к ним для третьих лиц. Большая часть сельскохозяйственных данных собирается на фермах, но обрабатывается с помощью программного обеспечения, права на которое не принадлежат фермерам, что вызывает закономерный вопрос: каким образом осуществляется управление этими данными, т.е. кто контролирует их и вправе извлекать из них ценность. Для решения вопросов управления данными используются подробные и сложные контракты, регулирующие отношения между фермерами и поставщиками техники и услуг, которые потенциально заинтересованы в полученных сельскохозяйственных данных. Терминология, применяемая в подобных контрактах, может быть предельно технологической, неясной для фермеров, и особенно для мелких и средних производителей, не имеющих необходимых знаний или поддержки специалистов. Особой проблемой являются условия, регулирующие безопасность и защиту данных, если они не понятны фермерам. Такая ситуация усиливает скептицизм сельскохозяйственных производителей по отношению к поставщикам технологий и укрепляет в некоторых фермерских сообществах идею о том, что внедрение цифровых решений на фермах несут больше рисков, чем преимуществ.

Российские исследователи отмечают наряду с наличием выгоды от применения цифровых технологий и большого потенциала для развития сельского хозяйства, включая государственную поддержку¹⁴, а также тот факт, что только 5% сельскохозяйственных товаропроизводителей при осуществлении предпринимательской деятельности используют инновационные разработки¹⁵. В числе причин, которыми обусловлено технологическое отставание российского агросектора, указываются недостаточное сопровождение со стороны компании-разработчика на этапе внедрения программного обеспечения, риски на этапе внедрении продукта в течение нескольких лет, отсутствие в ряде сельских населённых пунктов сети Интернет, а также квалифицированных сотрудников, способных работать с новыми технологиями¹⁶. По сути, названные причины свидетельствуют о наличии цифрового неравенства в отношении как возможностей доступа сельскохозяйственных товаропроизводителей к технологиям связи, так и использования ими современных информационных технологий в своей деятельности. Ситуация усугубляется тем, что законодательная основа, в том числе использования сельскохозяйственных данных, сложна и / или фрагментарна, а совершенствование правового регулирования происходит медленнее, чем разработка и внедрение высоких технологий. В этой связи экономический и юридический механизм, способствующий преодолению «цифрового неравенства» в сфере сельского хозяйства, должен включать обязательные требования к программам обучения представителей агробизнеса, направленные на развитие навыков работы с цифровыми технологиями; инвестирование средств в развитие междисциплинарных навыков и знаний; разработку системы услуг независимых консультантов, в том числе юристов, готовых поддержать фермеров в принятии решений. Согласимся с Е.В. Ельниковой в том, что необходимо «установить круг субъектов гражданско-правовой ответственности в случае причинения и имущественного вреда в результате использования цифровых технологий; ее размера и пределов, а также оснований освобождения от гражданско-правовой ответственности»¹⁷.

Цифровое неравенство в его многомерных проявлениях значительно усиливает риски конфиденциальности и безопасности. Недостаточная цифровая грамотность человека; отсутствие знаний или навыков решения проблем для выполнения повседневных задач в цифровой среде отрицательно сказывается на его умении адекватно оценивать риски. «Невежество и недостаточная осведомленность о кибератаках приводят к их быстрому росту. Например, большинству онлайн-пользователей трудно отличить реальный веб-сайт от поддельного»¹⁸.

Использование электронных (цифровых) средств в экономической деятельности настолько же упрощает ее, насколько и усложняет, предъявляет повышенные требования к цифровым навыкам, в том числе в связи с выполнением операций в сфере бизнеса. Отсутствие необходимых навыков пользователя делает такого человека «слабым звеном» цифрового делового взаимодействия.

По убеждению специалистов в области связи и информации, необходимо, чтобы отдельные люди соблюдали правила кибергигиены и безопасного использования сети Интернет на работе и дома. Кибергигиена отличается от кибербезопасности, она относится к каждому отдельному человеку и является обязанностью каждого отдельного человека¹⁹.

Неисполнение требований кибергигиены, игнорирование инструкций и должностных обязанностей усиливает риск причинения имущественного вреда, нарушения законных интересов и прав. Это подтверждается судебной практикой.

Так, ПАО «Промсвязьбанк» предоставляет клиенту ООО «АПЕКС-энерго» (истцу) услугу дистанционного доступа управления счетом в соответствии с Правилами обмена электронными документами по системе – PSBOn-Line, к которым ООО «АПЕКС-энерго» присоединился. Клиент ознакомился с Правилами комплексного банковского обслуживания, Правилами PSBOn-Line, согласился с ними и обязался их выполнять. Клиенту был открыт банковский счет. Уполномоченному лицу клиента банком было передано аппаратное устройство криптографии (USB-ключ) – eToken, а также выдан сертификат ключа проверки подлинности электронной подписи (СКП ЭП). Владелец данного сертификата уполномоченное лицо клиента. Срок действия сертификата с 17 февраля 2020 г. по 16 февраля 2021 г.

27 марта 2020 г. со счета истца, открытого в Ярославском филиале ПАО «Промсвязьбанк», несанкционированно были списаны денежные средства в общем размере 1 912 070 руб. путем создания в системе PSBOn-Line платежных поручений на неизвестных истцу физических лиц. Операции по перечислению денежных средств в соответствии с платежными поручениями проводились в рабочий день и рабочие часы. Выпиской из журнала аудита событий системы PSBOn-Line подтверждалось, что платежные поручения поступили в кредитную организацию от имени ООО «АПЕКС-энерго» с компьютера, ранее используемого истцом для проведения операций по счету, и с его обычного IP-адреса, содержало корректную электронную подпись уполномоченного лица клиента, в связи с чем исполнено банком. В ходе проведенной ПАО «Промсвязьбанк» проверки было выявлено, что несанкционированное списание денежных средств со счета ООО «АПЕКС-энерго» было произведено вследствие несоблюдения истцом мер безопасности по использованию электронной подписи (ключевого носителя e-Token). Данные обстоятельства нашли свое подтверждение и в судебном заседании. Допрошенные в суде сотрудники истца подтвердили, что вопреки правилам безопасности ключевой носитель из компьютера не вынимался и находился в компьютере во время сбоя его работы²⁰.

В сфере цифровой экономики особое внимание уделяется вопросам урегулирования споров. Цифровое неравенство сторон и его преодоление при применении процедур защиты прав и законных интересов является сегодня более важной темой для рассмотрения как юристами, так и техническими специалистами, чем когда-либо, поскольку она затрагивает фундаментальное право на доступ к судопроизводству. Онлайновые механизмы разрешения споров должны исключать сугубо «технократическое отношение»²¹ к данным процедурам и соответствовать ключевым принципам справедливого судебного разбирательства, поскольку «правосудие – это, как известно, суд правый, т.е. справедливый»²².

Разрешение споров онлайн может быть применено в качестве инструмента регулирования споров для любых процедур (судебные процессы и альтернативные варианты разрешения споров). Стороны должны быть проинформированы о том, как указанный механизм работает, как подать заявление, отслеживать ход разбирательства и получить доступ к решениям. Использование механизма онлайн-разрешения споров не должно быть невыгодным для сторон или давать несправедливое преимущество одной из них. Стороны должны быть уведомлены, когда предполагается, что их дело будет рассмотрено с привлечением механизма искусственного интеллекта. Справедливость требует, чтобы сторонам разбирательства, связанного с механизмом онлайн-разрешения споров, было разрешено представлять доказательства таким образом, чтобы не ставить их в невыгодное положение по сравнению с другими сторонами. Должны быть приведены достаточные основания для решений, принятых с использованием онлайн-разрешения споров, в частности решений, принятых с привлечением механизмов искусственного интеллекта. В тех случаях, когда национальное законодательство допускает чисто автоматизированные решения, такие решения должны быть открыты для рассмотрения судьей.

Вместе с тем в документах Рабочей группы по урегулированию споров Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) отмечается, что, несмотря на все преимущества технологий, их использование может вызывать вопросы с точки зрения равенства и процессуальной справедливости²³. Общее понимание заключается в том, что стороны вправе использовать любые технические средства по своему усмотрению в той мере, в какой они пользуются ими для своих внутренних целей. Проблемы же возникают тогда, когда стороны используют некоторые технические средства для изложения дела, особенно если в результате стороны оказываются в неравном положении в плане финансовых затрат и доступности технологий. В онлайн-среде могут возникать различные сложные ситуации, например трудности с доступом (особенно для людей с ограниченными возможностями), которые могут вызвать сомнения относительно равноправия сторон и наличия у них одинаковых возможностей для изложения дела. Для успешного опроса свидетелей в режиме онлайн требуется высокое качество звука и изображения и стабильное подключение к сети Интернет, что не всегда может быть обеспечено.

Хотя система урегулирования споров в режиме онлайн имеет такие очевидные преимущества, так оперативность и эффективность, необходимо понимать и связанные с нею риски, например отсутствие ясности в том, насколько осознанным является согласие сторон на применение данного механизма, что может зависеть от таких факторов, как устройство соответствующей платформы и набор предлагаемых на ней услуг. В случае применения средств анализа данных и искусственного интеллекта следует учесть, что некоторых случаях принятие решений на платформах происходит на основе алгоритмов или в отсутствие стандартов, что ставит под сомнение справедливость разбирательства и исхода дела.

В целях преодоления цифрового неравенства при использовании онлайн-разрешения споров на данные процедуры целесообразно распространить действие тех же стандартов конфиденциальности и надлежащих правовых процедур, какие применяются к процессу урегулирования споров в офлайновом контексте, в частности стандарты независимости, нейтральности и беспристрастности. Чтобы обеспечить справедливость разбирательства и равноправие сторон, поставщику указанных услуг надлежит проводить пробные заседания для ознакомления участников с системой и поручать администраторам решать любые технические проблемы, возникающие во время слушаний.