Несмотря на многообразие определений понятия «конституция», различия их содержания и форм его изложения, у них есть одно общее: все конституции в конечном счете служат одному – обеспечить стабильность и преемственность социальных отношений, сложившихся на территории соответствующих государств, а также эффективность осуществления публичной власти.

Достижению этой цели служат преемственность и стабильность (неизменность) конституций, обеспечиваемые особым усложненным способом принятия новых конституций, изменения действующих, а также включением в конституции принципов и других специальных неизменяемых положений.

Проблема преемственности конституций. Преемственность и стабильность конституций могут иметь разные смыслы и по-разному проявляться. Преемственность может иметь непосредственный характер, когда вступившая в силу новая конституция воспринимает ближайшую по времени систему законодательства и урегулированные ею социальные отношения, которые адаптируются к тексту новой конституции посредством содержащихся в ней заключительных и переходных положений.

Есть более сложное понятие – генеральная преемственность, которая воспринимает не текущее законодательство и основанные на ней социальные отношения недавнего прошлого, а восприятие более важных, суперзначимых ценностей. О таком виде преемственности пишет, например, Б.С. Эбзеев: «В силу непрерывности Российского государства Российская Федерация выступает не правопреемником всех предшествовавших форм российской государственности (Российской Империи, РСФСР и СССР и т.п.), она является продолжателем тысячелетней отечественной государственности»¹.

При таком понимании преемственности речь может идти только о преемственности истоков государственности, в основе которой лежит религия. Имеется в виду, что каждый народ (государство) рано или поздно выбирает основную религию, которая со временем становится нациеобразующей (государствообразующей) религией, составляющей сердцевину жизни этого народа. И что бы впоследствии ни происходило с этим народом, его отношением к религии, ядро этого народа через невероятные трудности и борьбу через века проносит эту избранную однажды нациеобразующую религию для передачи потомкам.

Мы можем без труда найти множество государств, которые будучи по своим конституциям провозглашены светскими, обеспечивают подобную преемственность. Например, в ст. 48 и 53 Конституции Республики Польша 1997 г., конституциях многих других государств закреплено право родителей обеспечивать детям нравственное и религиозное воспитание и обучение согласно своим убеждениям. Религия церкви или иного вероисповедного союза, имеющего урегулированное правовое положение, может быть предметом обучения в школе, причем не может быть нарушена свобода совести и религии других лиц. Свобода проявления религии может быть ограничена только законодательством и только в случае, когда это необходимо для охраны безопасности государства, общественного порядка, здоровья, нравственности или свобод и прав других лиц.

Наряду с указанными государствами существуют светские богоборческие (атеистические) государства, в которых разрушались храмы и массово преследовались священнослужители и верующие. Но, например, даже в период массовых преследований верующих, в них подспудно провозглашались духовные основы. Например, ст. 124 Конституции СССР от 1936 г. провозглашала, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами»².

Существуют клерикальные государства, в которых государство обладает суверенитетом и доминирует над церковью и, наоборот, – теократические, в которых церковная иерархия возвышается над светской властью. В любой из конституций этих государств мы найдем положения о религии и о праве граждан на свободу вероисповедания.

Именно о таком виде правопреемства – правопреемства истоков государственности, речь идет во включенной в 2020 г. в действующую Конституцию РФ ч. 2 ст. 67¹, которая провозгласила, что «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признает исторически сложившееся государственное единство»³.

К такому закреплению понятия преемственности в Конституции РФ шла длинным, извилистым и трудным путем, которым до нее не шло ни одно государство в мире. О трудностях на этом пути свидетельствует, например, то, что даже на момент принятия Конституции РФ 1993 г.⁴ отечественная конституционно-правовая доктрина и действующее законодательство не давали адекватного и полного представления о светском государстве и месте в нем Церкви. Большинство научных публикаций, посвященных исследованию светского государства помимо того, что рассматривают указанный вид государства как синоним термина «атеистическое»⁵, имеют еще один недостаток. Он состоит в том, что они предлагают исследовать светское государство вне всякой связи с нравственностью, о чем мы скажем ниже. Иногда в конституционно-правовой литературе на эту тему встречаются и крайне субъективные суждения⁶, которые ни о чем конкретно применительно к светскому государству не говорят.

В свете генеральной преемственности мы разделяем позицию, высказанную в ходе работы Конституционного совещания при обсуждении понятия «светское государство» в проекте Конституции РФ о том, что любое государство, независимо от его отношения к религии и взаимодействия с религиозными организациями, «может устанавливать правовой либо конституционный статус церкви, может устанавливать конституционный статус религиозных объединений граждан, но не религий. Нельзя признавать абсолютно равноправными, в том числе и какие-то изуверские верования, например с воззрениями иного социального смысла и направленности»⁷.

Следует признать, что приведенное выше мнение не является результатом абстрактного теоретизирования. В зарубежных светских государствах в отличие от Российской Федерации до принятия указанной поправки в Конституцию РФ уже давно сложилось понятие «традиционных вероисповеданий» и конституционное законодательство разных государств тем или иным способом отдает им предпочтение перед другими религиями⁸. Поскольку «традиционные вероисповедания» являются наиболее востребованными и составляют государствообразующие религии соответствующих государств.

Важной проблемой правопреемства является то, что среди многообразия мнений о понятии «светское государство»⁹, высказанных в ходе подготовки Конституции РФ, в ее тексте все же возобладал атеистический подход, который изменениями, внесенными в нее в 2020 г. и текущим законодательством во многом нейтрализован. Поскольку, если обратиться к тексту Конституции РФ (до изменений, предложенных в 2020 г.), то в ней установлено, что «Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом» (ст. 14). Наряду с ней ст. 28 провозглашает право каждого исповедовать любую религию или не исповедовать никакой¹⁰.

Подобное равноправие безнравственно. Поскольку попытка уравнять всех и вся характерна не только для права. Особенно, когда большинство ученых, как мы уже отмечали выше, предлагают исследовать светское государство через признаки права вне всякой связи с нравственностью. Но упование только на право, на законодательство не только не делает жизнь человека в подобном светском государстве привлекательной, оно не указывает ему ориентиров и выхода из тупика. Поскольку в основе своей современное право базируется на юридических правах и обязанностях, которые уравнивают и верующих, и неверующих.

Поэтому слова ап. Павла, сказанные около двух тысяч лет назад своим единоверцам, проживавшим в Риме, сохраняют свою актуальность до сих пор. Поскольку древние римляне, как и очень многие из наших современников, уповали на законодательство и значительно в нем преуспели. Характеризуя гипертрофированное отношение к праву, упование на него апостол пишет в послании к Римлянам: «Имеем ли мы преимущество? Нисколько. Ибо мы уже доказали, что как Иудеи, так и Еллины, все под грехом, как написано: нет праведного ни одного»¹¹.

Иными словами, как и две тысячи лет назад, по отношению к праву и православный, и язычник, и гностик «равноправны» в греховности и остаются в нем. Выход из указанного состояния апостол видит в доминировании нравственности над правом. Не в игнорировании права и закона, а в их взаимосвязи и взаимодействии с нравственностью при приоритете в указанном дуализме нравственных начал.

Не случайно ап. Павел в этом же послании совсем другими словами пишет о нравственном законе: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона»¹².

Тем более что нравственность имеет религиозные корни. Поскольку Бог есть Любовь: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга... По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою»¹³.

И наконец, самое главное - такое его отношение к праву и нравственности вызвано тем, что нравственность выше права, выше юридического закона. Потому что в отличие от права в основе нравственности лежат не юридические права и обязанности человека, как критерии (способы регулирующего воздействия), модели правомерного поведения. Критерии внешние по отношению к самому человеку, в определенной мере навязанные ему юридическим законом. В основе нравственности лежат внутренние потребности и представления человека о добре, любви к ближнему, справедливости и т.п.

Другими словами, человек, движимый нравственными чувствами: любовью к другому человеку, уважением к нему; человек испытывающий потребность в справедливости, как пишет ап. Павел, формально не приступая, уже исполнил юридический закон. Поскольку у него даже мысли о прелюбодеянии, убийстве, краже, лжесвидетельстве не возникает. Тем более что указанные критерии нравственности воздействуют не только на поведение человека (внешний фактор), но и на его внутреннее отношение к предстоящему поведению и его последствиям (внутренний фактор). А также способны оценить качество самих юридических прав и обязанностей, качество их реализации.

В то время как права и обязанности, как основа любого права и закона, воздействуют только на поведение человека (внешний фактор) и никак не в состоянии оценить качество самих прав или обязанностей.

Следует подчеркнуть, что способность нравственности возвышаться над правом имеет уникальную особенность. Суть ее состоит не в том, что нравственность возвышается посредством понуждения, обязывания и т.п., а в том, что она своим более высоким качеством, более широким ассортиментом средств воздействия на собственном «примере» указывает путь, движение к лучшему варианту поведения.

Поэтому одни только формальные юридические принципы взаимоотношений такого светского государства с религиозными организациями, которые закреплены в прежней редакции Конституции РФ: свобода совести, культурное сотрудничество, взаимное отделение друг от друга Церкви и государства, а также школы от религиозных организаций не всегда эффективны, а иногда являются и неразумными. Особенно в сочетании с конституционными положениями о том, что «каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания…» (ст. 28 Конституции РФ). Приведенные положения не только являются своеобразным продолжением содержания ст. 14 Конституции РФ, т.е. лишенными нравственных начал, но и потенциально нарушающими мир и спокойствие в семье, обществе, государстве.

Если каждому (в т.ч. и несовершеннолетнему) гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними, то где гарантия, что в одной семье под одной крышей не окажутся атеисты (верующие) родители, верующие (атеисты) дети и исповедующие другую религию дедушки и бабушки?

Кроме того, получается, что религиозные организации, зарегистрированные в иностранных государствах, имеют в Российской Федерации правовой статус аналогичный статусу религиозных организаций, которые созданы российскими гражданами. Подобный раскол в обществе, которое, по опросам общественного мнения, более чем на 80% относит себя к верующим, в т.ч. 71.1% опрошенных считают себя православными¹⁴, может таить в себе потенциальную опасность.

Наиболее значимая область отношений светского государства и гражданского общества с религией сложилась в образовании. Одним из свидетельств этого факта являются, например, положения ст. 3, 5, 12, 87 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ (в ред. от 24.04.2020 г.) «Об образовании в Российской Федерации»¹⁵. Поскольку без совершенного и развитого образования не может быть развитой культурной и полноценной духовной жизни.

Более того, новелла ч. 2 ст. 67¹ Конституцию РФ, предложенная главой государства, позволит, наконец, приступить к реализации резолюции I Всероссийского съезда учителей права и обществознания, состоявшегося в канун 20-летия Конституции РФ, к изучению основ Конституции РФ во всех средних учебных заведениях. Группой вузовских ученых во исполнение поручения делегатов съезда подготовлены соответствующие учебники для обучающихся старших классов средних школ, колледжей и техникумов, а также для студентов неюридических вузов.

Подобная тенденция наблюдается и в зарубежных светских государствах. В частности, в ч. 2 ст. 16 Конституции Греции установлено, что «образование включает нравственное, культурное, профессиональное и физическое воспитание, а также развитие религиозного правосознания»¹⁶. В ч. 2 и 3 ст. 7 Конституции ФРГ установлено, что «уполномоченные на воспитание лица имеют право решать, будет ли ребенок посещать уроки религии. Преподавание религии в публичных школах является обязательным. Религиозное обучение проводится в соответствии с принципами религиозных общин, при сохранении права на надзор со стороны государства»¹⁷. В ч. 3 ст. 27 Конституции Королевства Испания провозглашено, что «публичные власти гарантируют родителям право помощи в избрании ими для своих детей религиозного и морального воспитания в соответствии с их собственными убеждениями»»¹⁸.

Конституции ряда государств на постсоветском пространстве в той или иной степени отмечают особую роль государствообразующей церкви. Например, ст. 8.1 Конституции Республики Армения и ст. 9 Конституции Грузии установили, что церковь отделена от государства. При этом законодательство Республики Армения закрепляет особую роль доминирующего национального религиозного объединения в духовной жизни армянского народа. Аналогичные положения о грузинской православной церкви в истории народа имеются в конституционном законодательстве Грузии. Конституции Беларуси (ст. 16), Молдовы (ст. 10), Украины (ст. 11), не устанавливая особой роли той или иной религиозной организации в становлении своих государств, в более мягкой форме отмечают, что регулирование их правового статуса осуществляется с учетом их влияния на формирование духовных, культурных и государственных традиций (самобытности) соответствующего народа.

Положительной характеристикой, дополняющей понятие светского государства, являются положения конституций Азербайджана (ч. 2 ст. 18), Армении (ч. 2 ст. 26), Беларуси (ч. 2 ст. 16), Литвы (ч. 1 ст. 43), Молдовы (ст. 31), Украины (ч. 2 ст. 35), Эстонии (ч. 2 ст. 40), запрещающие распространение и пропаганду религий, унижающих достоинство личности и противоречащих принципам человечности.

В более скрытой форме исповедание атеизма закреплено в ст. 31 Конституции Узбекистана, которая провозглашает, что «свобода совести гарантируется для всех. Каждый имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Недопустимо принудительное насаждение религиозных взглядов». Вместе с тем приведенные положения обходят молчанием возможность принудительного насаждения антирелигиозных атеистических взглядов.

Интерес к светскому государству и его отношению к религии в конституционно-правовой литературе возник давно¹⁹. Как в приведенных выше конституционных положениях здесь также можно выделить две крайние научные позиции. Часть авторов рассматривают светскость как признак государственных институтов, отражающий или закрепляющий их общегражданскую или «мирскую» направленность²⁰. Другие – как синоним термина «атеистическое».

В атеистическом светском государстве, по замечанию Л. Тихомирова, его органы действуют изолированно от религиозных объединений и, не взаимодействуя с ними, подчиняют их своей власти и влиянию. «Свое отношение с ними атеистическое государство выстраивает, руководясь исключительно своими собственными соображениями о справедливости, общественной и государственной пользе. При этом оно имеет полное право и возможность репрессии во всех случаях, когда, по его мнению, интересы исповедания противоречат интересам гражданским и политическим. Такое государство уже не может руководствоваться в отношении исповеданий какими-либо религиозными соображениями, ибо мнения финансистов, экономистов, медиков, администраторов, полководцев и т.д. составляют его законную консультацию. При таком порядке религиозной свободы не может быть ни для кого.…»²¹.

В конечном счете конституционный принцип, в соответствии с которым церковь отделена от государства и который есть одна из базовых основ правовой доктрины светского государства, носит формальный характер. Он может иметь смысл и составлять основу светского государства только в том случае, когда оно функционирует как политический институт, обладающий относительной юрисдикцией по отношению к религиозным организациям, основанной на нравственных началах права. Только в случае тесного взаимодействия основ нравственности и права можно отделять государство от иных политических, социальных, религиозных институтов.

Нарушением базовых основ правопреемства являются предложения создать светское государство, основанное на воссоздании институтов и господствовавшей в советский период государственности и государственно-религиозных отношений идеи атеистического государства. В частности, Г.А. Михайлов предлагал в недавнем прошлом создание в России такого федерального государственного органа по делам религиозных объединений, который «может решить проблему консолидации всех сил, призванных осуществлять политику государства в сфере реализации прав граждан на свободу совести и свободу вероисповедания, укрепляя при этом вертикаль власти и обеспечивая выполнение требований федеральных правовых актов о свободе совести и о религиозных объединениях в масштабе Федерации»²².

Автора нисколько не смущает, что предлагаемая им «вертикаль власти» противоречит закрепленному в ст. 5 Конституции РФ принципу разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Федерации, а также установленным положениями ст. 72 Конституции РФ вопросам совместного ведения и полномочий органов государственной власти Российской Федерации и ее субъектов.

В качестве убедительного аргумента в обоснование своей позиции Г.А. Михайлов указывает: «Маловероятно, что религиозные организации способны самостоятельно избавиться от груза внутренних проблем, так или иначе связанных с государственно-церковными отношениями, а тем более наладить продуктивный межконфессиональный диалог без участия посредников, выступающих от имени государства и заинтересованных в установлении религиозного мира и согласия»²³.

Аналогичную позицию высказывают, например, Ф.М. Рудинский и М.А. Шапиро, предлагая восстановить соответствующие государственные структуры, функционировавшие в советский период²⁴.

В этой связи мы солидарны с С.Н. Бабуриным, который считает что «от решения вопроса, будет ли новое поколение русских понимать православие, воспринимать его не как одну из конфессий в “многоконфессиональном государстве”, а как своё миросозерцание, как некую аксиому, маяк для индивидуального сознания во мраке тотального нигилизма, зависит сохранится ли Россия»²⁵.

Неизменность Конституции. О генеральном правопреемстве речь идет в ч. 2 ст. 67¹ Конституции РФ. Имеется в виду необходимость перейти от атеистического подхода к религии в содержании Конституции РФ в 1993 г. к тому пониманию, о котором речь идет в ч. 2 ст. 67¹ Конституции РФ (в действующей редакции).

Иными словами, перейти от неизменности в понимании человека продолжительность жизни которого – «семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет»²⁶ к неизменности Того, у которого «один день как тысяча лет»²⁷, т.е. об изменении конституционных положений в указанной сфере.

Как неизменность, так и изменения в конституции могут осуществляться в разном понимании: юридическом и «фактическом».

Разумеется, высшая форма изменения – юридическая, которая приводит к внесению поправки в первоначальный текст Конституции РФ, которая дает возможность благодаря прямому действию Конституции РФ, их непосредственному применению. В данном случае включения в Конституцию РФ положений ч. 2 ст. 67¹ о сохранении памяти предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признании исторически сложившееся государственное единство для их реализации и передаче нашим потомкам.

Понятно, что юридические изменения спонтанно не возникают. Их «подготавливают» фактические изменения. Одной из форм фактических изменений является правоприменительная практика.

Если говорить о правоприменении, то следует в первую очередь упомянуть о постановлениях Конституционного Суда РФ, принятых по делам о соответствии Конституции РФ положений Федерального закона от 26 сентября 1997 г. «О свободе совести и о религиозных объединениях». В частности, в Постановлении от 23 ноября 1999 г. № 16-П Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, в соответствии с которой законодатель, регулируя отношения в сфере вероисповедания, должен учитывать исторически сложившийся в России многоконфессиональный уклад, в т.ч. чтобы воспрепятствовать миссионерской деятельности (в т.ч. в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а именно сопровождается предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением²⁸.

В Определении от 10 октября 2019 г. № 2683-О Конституционный Суд РФ коснулся понятия «территориальная сфера деятельности религиозного объединения», в т.ч. по вопросам миссионерской деятельности религиозных организаций, указал, что Конституция РФ, исходя из того, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (ч. 3 ст. 17), предусматривает, что в Российской Федерации запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни, запрещаются также любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой, религиозной принадлежности пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства²⁹.

Президиум Верховного Суда РФ указал, что, несмотря на определение «миссионерской деятельности», содержащееся в п. 1 ст. 24.1 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», на практике возникают споры по поводу конкретных способов распространения религиозной литературы религиозными организациями с иностранным участием, а также помещений, мест и территорий для осуществления миссионерской деятельности³⁰.

Относительно правотворчества. Совместными усилиями общества и религиозных организаций положения новеллы и ч. 2 ст. 87 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации»³¹ в какой-то степени исправляют атеистические положения ст. 28 Конституции РФ, предусматривая возможность по просьбе родителей возможность получить основы знаний о религии, создания религиозными организациями религиозных образовательных организаций и т.п.

Подобного рода изменения внесены в Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. «О свободе совести и о религиозных объединениях». Например, представительству иностранной религиозной организации, открываемому на территории Российской Федерации, согласно данному Федеральному закону не предоставлено право заниматься культовой и иной религиозной деятельностью, соответственно, на нее не распространяется статус религиозного объединения, установленный Законом (п. 1 и 2 ст. 13)³².

В соответствии с Порядком регистрации, открытия и закрытия в Российской Федерации представительств иностранных религиозных организаций (утв. приказом Министерства юстиции РФ от 03.03.2009 г. № 62)³³ представительство иностранной религиозной организации, открываемое в Российской Федерации, является обособленным подразделением иностранной религиозной организации, действует от ее имени и по ее поручению на основании предоставленных полномочий. При этом представительства иностранных религиозных организаций не могут наделяться статусом юридического лица.

* * *

Таким образом, правоприменительная практика и новеллы текущего законодательства создали достаточный правовой массив, обеспечивший внесение формальных изменений в Конституцию РФ, увязавших конституционное право с нормами нравственности и с заботой о преемственности поколений и благополучия в семье – первичной ячейки общества и государства.

Важно также отметить, что сохранение указанной преемственности позволит в рамках внесенных изменений обеспечить нравственно-религиозно-правовую связь между детьми и родителями, сплотить их. Укрепить институты гражданского общества посредством налаживания отношений между ними, а также между гражданским обществом и светским государством.

Развитие генеральной преемственности будет способствовать воспитанию морально-нравственной обязанности человека по отношению к другим людям, обществу и государству. Культивирование морально-нравственной обязанности может способствовать развитию внутренней потребности каждого индивида в правомерном поведении. Будет способствовать гармонизации взаимной ответственности человека и общества.