Как известно, правовая политика нацелена на выстраивание стратегии правового регулирования в различных сферах жизнедеятельности общества. Она это делает с помощью разных средств и форм, одной из которых выступает доктринальный документ.

Однако прежде чем говорить о проекте Концепции российской правовой политики в сфере электронного судопроизводства как доктринальном документе, важно, хотя бы кратко, выяснить вопрос о том, что собой представляет доктринальный документ вообще.

Доктринальный документ – новый жанр научного произведения. С одной стороны, это не монография, не статья, не тезисы (хотя доктринальный документ, несомненно, базируется на них). С другой - это и не концепция конкретного законопроекта (хотя структурно и содержательно что-то и берет от него).

Особенности его состоят в том, что данный документ призван сочетать в себе специфическую монографичность (но обобщения в нем более высокого уровня, чем в обычной монографии) и концептуальный характер (который, в частности, предполагает концентрированную и системную форму изложения научной информации); во-вторых, он ориентирован как на науку, так и на практику (правотворческую, правоприменительную и правоинтерпретационную).

Это новый научный продукт, это специфическая кодификация накопленных научных знаний в важных сферах жизнедеятельности.

Значение доктринального документа «вытекает» из очевидного факта, что доктрина должна идти впереди правотворческих и правоприменительных структур. Роль доктрины, подчеркивал Р. Давид, «проявляется в том, что именно доктрина создает словарь и правовые понятия, которыми пользуется законодатель»¹. И в этом смысле доктринальный документ есть некий своеобразный неофициальный правотворческий почин.

Доктринальные документы понимаются не как официальные акты, исходящие от компетентных субъектов, обладающие обязательностью и влекущие политико-правовые последствия. Доктринальные документы – это комплексные научные разработки (предложения ученых), адресованные как научной общественности, так и соответствующим органам публичной власти, субъектам юридической деятельности.

Зачастую ученые сетуют на власть, практиков, что они далеко не всегда интересуются научными достижениями.

Однако и ученые подчас не всегда дают научный продукт в целостном и системном виде – в форме, например, концепций, разработанных проектов нормативных правовых актов и т.д. Научные наработки будут выглядеть убедительнее и влиять на власть, если их давать в концентрированном и аргументированном виде.

Вместе с тем нельзя путать доктринальные документы (как новый научный продукт, подготовленный учеными) и доктринальные правовые акты (как политико-правовые акты, имеющие официальный характер, исходящие от компетентных субъектов).

Если примерами первых можно считать Концепции развития российского законодательства (в нескольких переизданиях)², проект Концепции правовой политики в Российской Федерации до 2020 года³, проект Концепции правотворческой политики в Российской Федерации⁴, проект Концепции правоохранительной политики в Российской Федерации⁵, проект Концепции правозащитной политики в Российской Федерации⁶ и т.д., то примерами вторых – Доктрину информационной безопасности Российской Федерации, утвержденную Указом Президента РФ от 5 декабря 2016 г. № 646 ⁷; Стратегию национальной безопасности Российской Федерации, утвержденную Указом Президента РФ; Концепцию внешней политики Российской Федерации, утвержденную Указом Президента РФ, и др.

Иными словами, доктринальные документы и доктринальные правовые акты – принципиально разные с точки зрения юридического значения и юридических последствий явления. Их объединяет общий признак – доктринальный характер⁸.

Доктринальный документ (как научный продукт) может трансформироваться в доктринальный правовой акт (в официальный акт), если, например, органы публичной власти его утвердят как особую разновидность политико-правового акта, как научный продукт) была утверждена главой государства – знаковое событие.

Среди подобных доктринальных документов все больше становится востребованным проект Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия.

Почему именно названный проект является столь актуальным?

Информационные технологии все более активно внедряется в судебную деятельность, что приводит к различным ситуациям, далеко не всегда охватываемым правовым регулированием. Между тем такое положение дел существенным образом сказывается на состоянии судебной и правовой системы в целом. Судебно-правовая жизнь общества в этой связи тоже приобретает неустойчивый и во многом неопределенный характер, влияющий тем самым на степень защищенности субъектов права, на их возможности реагировать в новых технологических условиях протекания судебно-юридического бытия и т.д. Верно в свое время было подмечено, что «дальнейшего развития ожидает законодательное регулирование системы так называемого электронного правосудия, которое предполагает руководство процессом и судебным разбирательством, оборот судебных документов, доступ к судебной информации, судебное извещение, правовой поиск, внутренние судебные процедуры и участие в судебном заседании посредством использования современных информационных технологий и т.д.»⁹.

Правовая политика как раз и призвана предложить научно обоснованные, системные и последовательные меры по преодолению тех дефектов, которые присутствуют сейчас в процессе внедрения и использования новейших технологий (прежде всего искусственного интеллекта) в судебно-правовой деятельности.

Для того чтобы данная политика имела ориентиры, важно разработать специальный доктринальный документ в этой области – проект Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия.

Он, во-первых, представляет собой систему теоретических положений, отражающих взгляды на сущность, цели, задачи, средства, направления и пути повышения эффективности правового регулирования в области электронного правосудия в долгосрочной перспективе. Во-вторых, должен включать не только стратегию, но и тактику конкретных действий по достижению целей такой политики.

Разумеется, предлагаемый проект Концепции, с одной стороны, должен учитывать запланированные мероприятия в имеющейся Концепции информационной политики судебной системы, принятой в декабре 2019 г., а также базироваться на родовом документе – проекте Концепции правовой политики в Российской Федерации до 2020 года, дополнять, детализировать и развивать ее общие идеи. С другой - структура рассматриваемого доктринального документа должна быть несколько иной. В нее, например, могут войти следующие элементы:

Введение, в котором необходимо дать характеристику современного состояния электронного правосудия. Нужно попытаться объективно оценить плюсы и минусы внедрения информационных технологий в судебную действительность.

К плюсам можно отнести то, что они: во-первых, во многом «возьмут на себя» рутинные, вспомогательные, технические, механические работы, освобождая человека для творческой деятельности, сокращая продолжительность судебного заседания, ускоряя совершение тех или иных процессуальных действий; во-вторых, позволяют «выстраивать более рационально и эффективно организационно-процессуальные отношения между судами и внутри них, а также между судами и лицами, участвующими в деле»¹⁰. Иными словами, цифровизация позволит выйти правосудию на принципиально новый уровень его доступности, оперативности и гарантированности.

Минусы тоже существуют и их немало: от возможных ошибок и сбоев (ведь подобные технологии не всегда могут учесть все факторы) до утечки персональной информации¹¹, до недостаточной «электронной подготовки» граждан, судей, аппарата судов и т.д.

С помощью применения, в т.ч. целого комплекса методов (сравнительного, статистического и др.), во введении нужно проанализировать позитивные и негативные тенденции развития внедрения информационных технологий в судебную деятельность, систематизировать и отразить все дефекты, риски, угрозы и основные проблемы использования электронного правосудия в современном обществе.

Раздел 1 – «Общие начала правовой политики в сфере электронного правосудия», где изложить дефиниции понятий, используемых в названном проекте, своего рода мини-словарь (в частности, правовая политика, правовая политика в сфере электронного правосудия, информационные технологии, искусственный интеллект, робот, чат-бот и др.). Особое место в этом словаре, думается, займет такое понятие, как «инфраструктура электронного правосудия», под которым предлагаем понимать совокупность государственных информационных систем, программно-аппаратных средств и сетей связи, обеспечивающих при осуществлении правосудия электронное взаимодействие его субъектов. Говоря же об электронном взаимодействии, важно выделить его признаки, виды, различные вертикальные и горизонтальные линии социальных и управленческих связей. Необходимо исследовать всю систему электронного взаимодействия всех субъектов судопроизводства.

В этом же разделе следует обозначить уровни и субъекты формирования и осуществления российской правовой политики в сфере электронного правосудия.

Раздел 2 – «Содержание правовой политики в сфере электронного правосудия», где определить цели, задачи и средства вышеназванной политики. В частности, целями подобной политики могут выступать: обеспечение при внедрении и использовании информационных технологий в сфере электронного правосудия прав и свобод человека, законности и правопорядка.

Указанные цели судебной политики концентрируются в ее задачах (в частности, в следующих: создание в Российской Федерации нормативно-правовой базы в сфере электронного правосудия; формирование единого информационно-правового поля для оборота данных; инвентаризация юридических средств и механизмов, способствующих эффективному использованию информационных технологий в сфере электронного правосудия; устранение препятствий для развития электронной среды в области правосудия и т.д.).

Если говорить о средствах данной правовой политики, то в первую очередь нужно выстраивать новую систему действенных правовых стимулов и правовых ограничений в сфере электронного правосудия.

Меры правового стимулирования могут создавать и обеспечивать благоприятные правовые режимы, поощрять, льготно поддерживать полезные для общества инновационные идеи, связанные с применением информационных технологий в судебной системе.

Например, несмотря на, казалось бы, очевидность того, что повсеместное внедрение информационных технологий в судебную деятельность является выгодным для всех участников, стимулировать их использование в сфере правосудия необходимо с обеих сторон – как непосредственно судей и иных работников судов, так и граждан, которым предоставлена возможность выбирать способ урегулирования споров.

Что касается первых, то важно предусмотреть меры поощрения для тех, кто успешно прошел обучение новым технологиям, применяет их в своей работе, способствует повсеместному их распространению и использованию. Для этого следует внести соответствующие коррективы в нормативные правовые акты, начиная с федерального законодательства. Так, в базовом для данной сферы Законе РФ «О статусе судей в Российской Федерации» закрепляется возможность установления ежемесячной доплаты за знание иностранных языков и их использование при исполнении должностных обязанностей (ст. 19), что, несомненно, следует оценить положительно. Однако, на наш взгляд, в условиях стремительно информатизирующегося общества аналогичное положение, касающееся возможности применения мер поощрения, следовало установить за такое общее основание, как внедрение и использование информационных технологий при исполнении должностных обязанностей, которое далее должно конкретизироваться в подзаконных правовых актах.

Вышеназванный Закон определяет, что в пределах установленного фонда оплаты труда судьям могут выплачиваться премии оказываться материальная помощь, порядок которых устанавливается актами Верховного Суда РФ для судей данного суда и актами Судебного департамента при Верховном Суде РФ по согласованию с Советом судей РФ для судей судов общей и специальной юрисдикций.

Граждан как лиц, участвующих в судебном процессе, также необходимо стимулировать к использованию информационных новшеств в обозначенной области. В частности, приведем пример применения мер поощрения для граждан в виде возможности получения 30% скидки при электронной подаче заявления и безналичной оплате госпошлины через портал «Госуслуги», представленной с 1 января 2017 г., ставших весомым аргументом в пользу обращения определенной части населения к информационным технологиям. При подключении судов к Единому порталу государственных услуг, благодаря которому граждане смогут оперативно обращаться с исковыми заявлениями с одновременной уплатой госпошлины, возможно, следует предусмотреть аналогичный материальный стимул к предпочтению данного варианта действий традиционной модели, который будет взаимовыгоден для обеих сторон¹².

Безусловно, наряду со стимулирующими юридическими средствами нельзя забывать и об ограничивающих юридических инструментах (обязанностях, запретах, приостановлениях, ответственности и т.п.). Причем они должны быть задействованы в комплексе с нравственными требованиями. Постепенно приходит осознание надобности принятия ограничительных норм права, устанавливающих юридические рамки защиты персональных данных, уважение человеческого достоинства, самостоятельности и самоопределения индивида, ответственности за причинение вреда (имущественного и неимущественного) при внедрении новых технологий. Меры правового ограничения будут полезными в области охраны и защиты прав граждан и юридических лиц от вредоносного воздействия цифрового суда.

Раздел 3 – «Основные направления правовой политики в сфере электронного правосудия», который будет содержать, по сути, формы реализации подобной политики: правотворческую и правоприменительную.

Правотворческая. Разрабатывая доктрину правового регулирования электронного правосудия в Российской Федерации, важно детально обобщить имеющийся опыт в этой сфере зарубежных государств. Учитывая его, необходимо в данной Концепции предложить требуемые временем «правила игры», способные эффективно организовать обозначенную сферу жизнедеятельности. В частности, нужно принимать регламенты использования новых технологий, соответствующих международным стандартам. Следует также иметь в виду все возрастающую роль технико-юридических норм, обеспечивающих электронное правосудие.

Правоприменительная. Вполне возможно в рамках правоприменения электронному правосудию «доверят» принятие простейших судебных решений¹³. Так, в Европейском Суде по правам человека 80% решений пишется автоматически, без участия судей¹⁴. Несомненно, время требует автоматизации и некоторых технических функций, присущих тем или иным юридическим профессиям (например, помощника судьи, секретаря судебного заседания и других).

Таким образом, проект Концепции российской правовой политики в области электронного правосудия сможет выступить доктринальным документом, способным оказать «научное содействие» правотворческим и правоприменительным структурам.

В силу того, что предлагаемый проект Концепции – междисциплинарный документ, разработчиками его могут выступать не только ученые-юристы, но и представители технических наук. Вместе с учеными поработать над вышеназванным проектом вполне могут и судьи, и депутаты, и юристы-практики, и IT-специалисты. Только совместными усилиями можно решить обозначенную проблему.

Параллельно с данным документом нужно готовить и Словарь-справочник «Российская правовая политика в сфере электронного правосудия». Считаем, что проект Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия и вышеназванный Словарь-справочник – взаимосвязанные продукты, влияющие друг на друга. С одной стороны, наработки Словаря «помогут» в изложении такого раздела проекта Концепции, как Общие начала российской правовой политики в сфере электронного правосудия, где будет представлен перечень понятий, используемых в данном проекте. С другой стороны, Словарь важно «не отрывать» от разрабатываемого проекта Концепции, а наоборот, попытаться превратить его в доктринальный документ, дать в нем не столько имеющийся законодательный, сколько научный уровень проблем, связанных с использованием электронного правосудия.

После того, как будут отдельно опубликованы «Проект Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия» и вышеназванный Словарь-справочник, можно будет эти два продукта объединить и издать единой книгой, назвав ее следующим образом: «Российская правовая политика в сфере электронного правосудия: словарь и проект Концепции».

Кроме того, при создании указанной выше Концепции и выработке ее внутренней структуры целесообразно было бы принять во внимание международный и зарубежный опыт в данной сфере правовых отношений. Прежде всего обратимся к государствам, входящим в Евразийский экономический союз, который является правопреемником Евразийского экономического сообщества. Известно, что государства - члены ЕАЭС формируют свое цифровое электронное правосудие.

В целях успешного формирования Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия допустимо принять во внимание интересный опыт, полученный по итогам претворения в жизнь рамочной программы сотрудничества Совета Европы и проекта Европейского Союза «Восточное партнерство», которая предполагала подготовку специального доклада рабочей группы по вопросам электронного правосудия. В резюме данного доклада отмечается, что государства, участвующие в вышеуказанном партнерстве (Армения, Азербайджан, Беларусь, Грузия, Молдова), в целом «создали технологическую инфраструктуру, которая является фундаментальным ресурсом для дальнейшего развития информационно-коммуникационных технологий. Обеспечили эффективную работу и обновление этой инфраструктуры. Страны-участницы внедрили системы автоматизации судебного делопроизводства. Однако в этих странах действует система двойной регистрации, при которой используются традиционные бумажные реестры наряду с новыми автоматизированными системами управления документооборотом, что приводит к дублированию действий и потере эффективности. Таким образом, приоритет для органов правосудия заключается в принятии оперативных мер для прекращения использования бумажных реестров всеми судами и полного перехода на системы автоматизации судебного делопроизводства»¹⁵. Отметим, что т.н. электронное и бумажное дублирование имеет место и в деятельности российских судов, хотя о необходимости решения этой проблемы говорилось уже достаточно давно¹⁶.

Очевидно, что авторы доклада проводили сравнительный анализ того, каким образом концептуально устроено электронное правосудие в государствах Западной Европы и в государствах «Восточного партнерства», ориентируя последние на введение новейшего цифрового инструментария по таким базовым направлениям как: системы автоматизации судебного делопроизводства; электронный рабочий стол юриста; технологии для залов судебных заседаний; электронная подача документов и интегрированная цепочка правосудия; стратегия, управление и отслеживание движения судебных дел и др. В частности, в докладе в качестве сопоставительного примера приводится эффективное действие финской цифровой платформы Sakari, которая позволяет не только осуществлять в рамках электронной процедуры администрирование, редактирование и мониторинг материалов, рассматриваемых органами правосудия, но и в онлайн режиме обмениваться этими материалами с органами прокуратуры и полиции.

Аналогичные проекты реализованы в Австрии, ФРГ и в еще ряде государств, образующих Европейский Союз, причем это сопровождалось как разработкой цифровых «ноу-хау», так и принятием надлежащих нормативных актов, санкционирующих широкое применение таковых¹⁷. Так, в ФРГ и в начале 2000-х годов были приняты и введены в действие федеральные законы «Об электронных подписях», «О реформировании порядка доставки документов», «Об адаптации установленной процессуальной формы», «Об использовании электронных форм коммуникации в судопроизводстве» и др., что позволило механизм технологических и правовых новшества запустить практически синхронно¹⁸.

Ради справедливости следует заметить, что далеко не все проекты, связанные с электронным правосудием, с прикладной точки зрения завершаются благополучно, о чем свидетельствуют эксперименты, проводимые в некоторых государствах¹⁹. К примеру, в 2011 г. Министерство юстиции Соединенного Королевства было вынуждено признать, что попытка внедрить полноценную электронную систему подачи документов “Electronic Filing and Document Management”, к сожалению, оказалась безуспешной. Чиновники министерства подчеркнули, что затраты в размере 65 млн фунтов стерлингов не привели к желаемым результатам по причине «недостаточного удобства использования системы, низкого уровня технологий и нечетких условий контрактов между министерством и поставщиками программного обеспечения»²⁰. Как следствие, пользователи крайне редко прибегали к электронному способу подачи документации (таких случаев было зарегистрировано лишь 0.4% от ожидаемых), предпочитая лично обращаться в правоохранительные органы²¹. Несколько позднее для дел упрощенного производства была разработана действенная система “E-Working”.

Отсюда можно констатировать, что в демократически и экономически развитых государствах идет повсеместное концептуальное осмысление такого явления как «электронное правосудие», и, как следствие, постепенное замещение традиционных систем документооборота электронными, доступ к суду становится дистанционным и облегченным, возникают новые цифровые, процессуальные формы взаимоотношения суда с иными участниками производства по гражданскому, уголовному или административному делу. В Российской Федерации наблюдаются аналогичные общие тренды.

Вместе с тем в докладе Европейской экономической комиссии по вопросам доступа к суду, который был опубликован в 2019 г., указывается, что наряду с положительными аспектами электронного правосудия на практике отдельные новаторские инициативы могут создавать дополнительную нагрузку для населения в виде возможных ошибок, приводящих к нежелательным результатам, или трудности в случае отсутствия у заявителей навыков работы с цифровыми документами, необходимыми для навигации по системам. В этой связи Комиссия призвала «с учетом стремительного развития событий продолжить обмен опытом и провести исследования в этой области»²².

* * *

Таким образом, принимая во внимание в совокупности все изложенное выше, следует заметить, что представители российской доктрины, законодатели и занимающиеся прикладной юридической деятельностью имеют уникальный шанс учесть накопленный положительный, а равно отрицательный национальный, международный и зарубежный опыт при создании проекта Концепции российской правовой политики в сфере электронного правосудия.