При этом латиноамериканский регион столкнулся с новыми глобальными вызовами. Они, с одной стороны, были связаны со все более четко очерченными рисками маргинализации в мировом экономическом пространстве. Причиной стало резкое падение темпов экономического развития в целом по региону (в среднем 1-2% в год в 2016—2017 гг.)¹. С другой стороны, этот регион вступил в полосу политической нестабильности, связанной с уходом с политической арены целой плеяды лидеров (Нестора Киршнера, Уго Чавеса, Инасио Лулы да Силвы, Кристины Фернандес де Киршнер, Рафаэля Корреа), которые в начале века инициировали и возглавили перспективные интеграционные группировки левонационалистического характера, находящиеся в последние годы в упадке. Это произошло, в частности, из-за политических скандалов, вспыхнувших в Бразилии и приведших к импичменту президента Дилмы Руссефф в 2016 г., что в целом существенно снизило влияние этого государства, не без оснований в течение последних десятилетий претендовавшего на роль регионального лидера.

Неоднозначную роль сыграла и политика «мягкой силы», примененная к Западному полушарию администрацией Барака Обамы. С одной стороны, она привела к некой нормализации отношений с Кубой, поиску более эффективного взаимодействия с Мексикой в борьбе с наркотрафиком, а также к более терпимой позиции в отношении леворадикальных режимов Венесуэлы, Эквадора и Никарагуа. С другой — политика демократической администрации стала причиной кризиса и фактического разрушения целого ряда интеграционных объединений. Речь идет об Андском сообществе наций (Comunidad Andina de Naciones, CAN), Союзе южноамериканских наций (Unión de las Naciones del Sur, Unasur), Боливарианском союзе для народов нашей Америки (Alianza Bolivariana pra los Pueblos de Nuestra América, ALBA) и о во многом инсценированном Вашингтоном превращении Группы Рио — наиболее действенного и перспективного механизма политических консультаций и коллективной дипломатии ведущих государств региона — в Сообщество латиноамериканских и карибских государств (Comunidad de los Estados Latinoamericanos y del Caribe, CELAC). Последнее представлялось малоперспективным объединением 34 государств региона самого различного экономического веса и политической ориентации. А механизм коалиционной дипломатии, который крайне не устраивал США, был по существу утерян².

Мексика подверглась наиболее жесткому прессингу со стороны Трампа еще в ходе предвыборной гонки. Об этом свидетельствовали и неоднократно озвученное намерение строительства стены (3 тыс. км) на границе двух государств, за которую должна платить мексиканская сторона, и заявление о коренном пересмотре Североамериканского соглашения о свободной торговле (North America Free Trade Agreement, NAFTA), и планы массовой депортации из страны мексиканцев-нелегалов. «Масло в огонь» подлило и заявление Трампа о том, что если Мексика сама не сможет справиться с наркокартелями, то Соединенные Штаты вполне могут это сделать в одиночку³.

Во многом из-за американской стороны более чем на год затянулся и переговорный процесс по пересмотру NAFTA. При этом президент США неоднократно говорил о намерении вывести свою страну из этого договора, а в начале июня 2018 г. даже заявил о том, что Соединенные Штаты предпочитают заключить двусторонние договоры отдельно с Канадой и Мексикой⁴. Однако довольно неожиданно для целого ряда экспертов Соединенные Штаты и Мексика в конце августа 2018 г., (Канада присоединилась в сентябре 2018 г.) согласовали текст нового соглашения, пойдя при этом на взаимные уступки. Это, на наш взгляд, было вызвано несколькими причинами. Республиканская администрация США и, главное, президент Трамп со своей стороны, как представляется, наконец, осознали значимость южного соседа для безопасности своей страны.

Ключевую роль в переоценке отношений с Мексикой сыграли события апреля 2018 г., когда почти тысяча мигрантов из Центральной Америки буквально «обложили» пограничный с США мексиканский город Тихуану с намерением прорваться на территорию Соединенных Штатов. А мексиканские власти не смогли, либо, не исключаем, не захотели их сдерживать на южной границе страны. Президент США, похоже, осознал тот факт, что Вашингтон во многом зависит от Мексики. Последнее подтвердилось и в октябре 2018 г., когда, спасаясь от совершенно безнадежной социально-экономической ситуации в Гондурасе, десятки тысяч жителей этой страны образовали своеобразный караван, направившийся через Гватемалу и Мексику в Соединенные Штаты. В этой ситуации США вынуждены были обратиться к Мексике, так как ситуация для них сложилась фактически тупиковая. С целью получить помощь от мексиканской стороны в Мехико срочно прибыл госсекретарь Майк Помпео, который на встрече с министром иностранных дел Луисом Видегараем настоятельно просил перекрыть границу Мексики с Гватемалой⁵.

Тем не менее с весны 2018 г. американская дипломатия в отношении Венесуэлы начала работать на полных оборотах. Более того, именно события в этой стране, как это ни парадоксально звучит, придали региональную направленность латиноамериканской политике Вашингтона. При этом администрация Трампа во многом воспользовалась сдвигом политического ландшафта в регионе вправо, произошедшего в результате выборов в ряде государств. В Латинской Америке появились новые лидеры, которые не скрывали своей заинтересованности в стратегическом партнерстве с Соединенными Штатами. Это были президенты Аргентины Маурисио Макри и Чили Себастьян Пиньера, инициировавшие образование «лимской группы», состоявшей из 14 государств, которые на совещании в столице Перу в марте 2018 г. приняли решение о совместных усилиях по применению к режиму Мадуро Демократической хартии, что предусматривало приостановку членства Венесуэлы в ОАГ⁶.

В целом же можно однозначно утверждать, что заинтересованность Вашингтона в укреплении стратегического партнерства с ведущими режимами Латинской Америки растет. Об этом, в частности, свидетельствовал и состоявшийся в августе 2018 г. визит главы Пентагона Джеймса Мэттиса в Аргентину, Бразилию, Чили и Перу. Отметим, что министр обороны США не был в Латинской Америке почти два десятилетия. Более того, в июле 2018 г. президент Аргентины М.Макри дал согласие на размещение в этой стране трех американских военных баз. Мотивация выглядела весьма необычно. Базы были размещены не для борьбы с наркотрафиком, либо в целях укрепления государственных границ, а для обеспечения политической стабильности в стране⁷. Избрание же на президентских выборах в Бразилии ультраправого кандидата Жаира Болсонару, вступившего в должность 1 января 2019 г. и уже прозванного «тропическим Трампом» еще больше расширяло стратегические возможности Вашингтона в регионе.

Существенные перемены произошли в политике Китая в Латинской Америке. Это подтвердила новая «маршрутная карта», разработанная Пекином сразу же после окончания визита Си Цзиньпина на саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) в Лиме в 2016 г. В ней отмечался долгосрочный интерес Китая к развитию связей со странами Латинской Америки и Карибского бассейна. В частности, указывалось, что Пекин, являющийся сторонником свободной торговли, будет наращивать взаимную торговлю разнообразными товарами с добавочной стоимостью, а также инвестициями в инфраструктуру, отвечая тем самым на потребности латиноамериканских стран⁸.

В новой «маршрутной карте», объявленной новым китайским лидером, четко просматривался стратегический план продвижения интересов Китая в регионе. Он включал 39 планов сотрудничества в восьми ключевых секторах — в области политического, торгово-экономического обмена, сотрудничества в сфере культуры, международного взаимодействия по вопросам мира и безопасности⁹. Директор Института Латинской Америки Академии общественных наук Китая Ху Сишенг при этом отмечал, что если раньше модель торговых отношений основывалась на импорте сырьевых товаров, то в будущем она будет ориентирована на экспорт высоких технологий и товаров с добавленной стоимостью..

Уже было объявлено о планах инвестировать до конца десятилетия 39 млрд долл. В инфраструктурные проекты в 2016 г. Китай уже вложил средства, причем только в Бразилию, Венесуэлу и Эквадор — более 21 млрд долл., что составило 92% от общих капиталовложений КНР в регион. Займы же, предоставленные лишь в одном 2016 г., превзошли аналогичные, выделенные Всемирным банком и Межамериканским банком развития вместе взятыми¹⁰. При этом все три обозначенные выше государства закончили 2016 г. с экономическим спадом, а выделенные Китаем средства заметно облегчили их положение.

Тем не менее, основываясь на подписанном еще в 2011 г. соглашении о военно-техническом сотрудничестве, Россия продолжала оказывать помощь Венесуэле, в частности, направив в марте 2019 г. группу военных специалистов для обучения военнослужащих этой страны работе с российской военной техникой. Несмотря на почти ультимативные требования администрации Трампа отозвать российских специалистов, наша страна в очередной раз продемонстрировала самостоятельность внешней политики, четко обозначив, что эта акция в полной мере соответствует нормам международного права. В то время как Трамп неоднократно допускал возможность военной интервенции в Венесуэле¹¹, действия российской стороны были продиктованы стремлением укрепить обороноспособность этого государства.