В статье обосновано, что невысокий уровень использования гносеологического опыта объясняется небольшим числом междисциплинарных исследований, обеспечивающих циркуляцию и взаимообогащение различных сфер знания. Отсутствие философско-правовых изысканий ведет к тому, что мы имеем представления о гносеологии как теории познании и ее принадлежности к одному из ключевых разделов философии, но не имеем знаний о гносеологии уголовного права, о возможности их получения и необходимости для науки.
В статье предпринята попытка отыскания ключевого урока, который в современную эпоху философия преподносит праву, и ответов на вопросы о том, что в этом уроке нового или на текущем историческом этапе философия и право, как сферы знания, следуют в транзитивном порядке. По итогам исследования выявлено и обосновано, что под грузом накопленного опыта философия обрела представления о подлинном масштабе феномена «знание» и сегодня сигнализирует наукам о том, что предмет наблюдения существенно изменился. Философия осознала, что существенно недооценивала знание, а посвященный ему термин не отражает его реальное значение, определяя знание лишь как результат познания чего-либо. С учетом этого философия подводит науку, в т.ч. правоведение, к знанию. Более того, философия заявляет и обосновывает то, что знание есть новая форма бытия. Это стало поводом для проведения данного исследования и проверки гипотезы о том, что знание является формой права.
В статье рассмотрены культурологические истоки постмодерна с целью установления подлинного смысла и предназначения разрабатываемого на его основе постправа. По результатам исследования не найдено доказательств принадлежности постмодерна к общекультурным феноменам современности, довод о чем часто используется в качестве веского аргумента для разработки постправа и его введения в научно-практический оборот. Выявлено отношение постмодерна к субкультуре протеста. Разбор образующих постмодерн предпосылок убедил в отсутствии у него позитивной для социума повестки дня, а у постправа – нечто нового и антикризисного.
И постмодерн, и производное от него постправо являются формами нигилизма и терминологически могут использоваться только для подчеркивания характера разрыва некоторых групп общества с действующими в нем смыслами и традициями. Изучение последствий адаптации постклассических идей в юриспруденции позволило обнаружить, что они утверждают в правосознании представления о классических антиподах права как его новейших ценностях, а правоприменение возвращают во времена, когда в юстиции господствовало объективное вменение.
В статье проверено наличие у постмодерна и постправа как производного от него продукта социально-психологического основания. В связи с этим рассмотрена обоснованность использования состояния разочарованности как психологического феномена для критики модерна и объяснения происхождения постмодерна. То есть того фундирующего волнения, которое, по убеждению постмодернистов, возникло вследствие тотального кризиса и запустило механизмы переоценки ценностей, ломки стереотипов, смены ролевого поведения и отказа от имплицитных представлений. По итогам выявлено, что разочарованность искусственно используется постклассиками для оправдания отстаиваемых концептов. Социально-психологическая дестабилизация наступила не в связи с обрушением идеалов модерна, а по причине погружения человечества в неизведанную виртуально-цифровую обстановку, познание которой изменит социум и одновременно вернет его в положение равновесия. Однако постмодерн игнорирует реальность, опровергает модерн, винит его в кризисе и низвергает действующее знание о праве, ангажировано конструирует постправо из антиценностей и проводит его в жизнь, образуя тем самым еще один центр турбулентности.
Scopus
Crossref
Higher Attestation Commission
At the Ministry of Education and Science of the Russian Federation
Scientific Electronic Library